Измена. Любовь (не) вернуть - Иден Хол

Но сложней всего было жить со знанием, что рано или поздно придется посмотреть своим проблемам в лицо. Нельзя от них бесконечно прятаться.

Брат рассказал мне немного про дом-подарок, но большую часть оставил для самого Максима, чтобы не играть больше в сломанный телефон.

Лешка обрабатывал меня бережно, но почти каждый раз, когда он звонил, в итоге уговаривал съездить к Максиму и аккуратно с ним поговорить про этот чертов подарок. Выяснить все между собой, без посредников, советчиков и искаженных слухов.

В этом он был прав, каждый человек, который хоть как-то пытался повлиять на ситуацию, лишь усугублял ее.

– Ты поедешь со мной? – спросила я брата, когда позвонила утром и сообщила новость, что Максу разрешены посещения. Он ведь тоже хотел его увидеть и своими глазами убедиться, что друг в порядке.

– Ев, не получится. Именно сегодня у меня тут ад. Без Макса у меня полный трындец, может накрыться крупный потенциальный контракт, над которым он работал. Я пытаюсь во всем разобраться, но это очень сложно. Макс не оставил мне его контакты и наработки по переговорам, чуть ли не с нуля все придется начинать или откладывать, пока он не поправится. Еще в тендер тут влезли перед аварией, и заказчик один пришел требовать дополнительные условия переписать. Я повешусь скоро.

– Очень жаль, я надеялась, что мы сходим вместе.

– Слушай, может, так даже лучше будет, если вы поговорите наедине. Ну, сколько можно тянуть? Только аккуратно, врач говорил, ему нужен покой и нервничать нельзя. Он может быть не в себе из-за травмы головы.

– Ладно, – я вздохнула от мысли, что поговорить с Максимом и не заставить его нервничать будет просто невозможно. Я только собираюсь с мыслями, и у меня начинается какой-то психоз.

Который день меня мучают кошмары про то, что я хороню Максима. Никогда не верила в различные сонники и трактовки, но сейчас прямо захотелось узнать, что значит этот навязчивый ужас.

– Я передам от тебя привет, а потом расскажу, как он.

– Ева, скажи мне лучше, как ты сама? Мне очень не хватает от тебя откровенности, ты меня отодвинула едва ли не как своего мужа, я не могу совсем не знать, что с тобой происходит.

– Ничего не происходит, я просто просыпаюсь, еду на работу, возвращаюсь и ложусь спать. Это все.

– Может тебе все же сходить к психологу, можешь даже не к тому, что Максим предлагал, – предложил Лешка, вспомнив одно из моих откровения.

– Я пока не хочу, может быть позже, – отделалась я очередной дежурной фразой.

В день, когда я узнала про подарок, я ему еще много всего рассказала. Не могла я иначе, без мужа мне очень не хватало человеческой близости и участия. Ира укатила куда-то отдыхать со своим новым хахалем, папа задержался, несмотря на свое обещание скоро приехать.

Раньше Максим был моим самым близким человеком, просто продолжением меня, знал все мои секреты, как и я его. Даже самые ужасные и постыдные, которые язык не повернется кому-то рассказать. Он был мне не только мужем, но и лучшим другом.

Он был для меня всем.

А я для него.

Как я думала, по крайней мере.

А теперь я потеряна как крошечная лодочка в океане, я не знаю, куда мне плыть и кому верить, вокруг меня только бушующий ураган и новые волны-события, которые вот-вот потопят меня окончательно.

Я попрощалась с братом и еще несколько часов пыталась себя чем-то отвлечь, но все равно думала только о нем. Невозможно было выбросить из головы. Он не вырезается, не вытравливается, не высушивается ничем, как бы я не захотела.

Мне физически не хватает Максима, он словно был частью меня, которую оторвали, и теперь я страдала от невыносимых фантомных болей.

И я боюсь даже надеяться, что это пройдет со временем.

К четырем часам я все же решилась. Мне слишком тяжело болтаться в этом неопределенном состоянии. А еще я… как наркоман в ломке, мне жизненно необходимо увидеть Максима, убедиться, что он жив, коснуться его, развеивая кошмары.

Мне плохо с ним и плохо без него. Это неразрешимая дилемма.

В больнице сегодня было довольно тихо, наверное, мне повезло и сейчас мало пациентов. На посту мне сказали, что Максима перевели в нейрохирургическое отделение долечивать сильное сотрясение и, если динамика останется положительной, скоро его выпишут домой.

Мне указали номер палаты и я отправилась туда с замирающим сердцем.

Макс дремал на одной из кроватей в двухместной полутемной комнате, вторая койка была пуста, либо пациент выписался недавно, либо его и не было вовсе. Почему-то меня кольнуло то, что он тут оставался совершенно один.

Левая рука его была загипсована от локтя и до костяшек пальцев и лежала на животе поверх одеяла, правая вытянута вдоль тела, и на ней я видела множество не до конца заживших порезов. А еще они были на лице, но меркли на фоне синяков на левой стороне, которая, похоже, приняла основной удар. Подтверждала это и повязка, приклеенная сбоку головы пластырем.

Мне не хотелось будить Максима, я не знала, что ему сказать. Поэтому тихонько поставила стул возле кровати и села рядом. Я не понимаю, что мне делать. Я готова была проклясть его и разорвать все отношения в одно мгновение.

И сама же чуть не убила этим.

Как бы я жила с его смертью, если простой сон лишил меня покоя?

Не знаю, что вело меня, но я осторожно взяла его за руку, чувствуя ее тепло. И внутри меня что-то надвое разорвалось от прикосновения, тело, будто слабым током прошило от забытых уже ощущений. А сердце кольнуло напоминанием, что он предатель. Не достоин больше любви.

– Ева? – он позвал меня по имени еще до того, как открыл глаза. И голос такой слабый и хриплый, но с робкой надеждой и удивлением, будто он совсем не ждал меня здесь.

Максим медленно повернул голову, слегка сжимая мою руку, приоткрыл глаза с чуть разными цветом и расширенными зрачками. Он словно пытался сфокусировать на мне взгляд, но не мог.

– Ты мне… снишься? – спросил шепотом, будто сам себя боялся разбудить.

Я кивнула вместо ответа, не знаю зачем.

– Не уходи, – сжал руку сильней и чуть потянул на себя, гладя пальцами, – Не уходи, Ева.

– Меня здесь нет, – прошептала я, пытаясь вытянуть руку и чувствуя его зарождающуюся дрожь. Я этого всего не хочу, у меня сердце кровью обливается.