Измена. Любовь (не) вернуть - Иден Хол

подождут, я даже по новому контракту смог их уговорить отложить подписание хотя бы на пару недель. Подпись – это не главное, тем более что… – он замялся и глянул на пластиковую спортивную флягу с водой, стоящую у меня на тумбочке. Вынужденная мера, я уже разбил пару больничных кружек. Мои руки, словно чужие, из них все валится. – Подпись может отличаться от оригинала, зачем лишние проблемы?

Как он красиво завернул то, что я писать почти разучился. Я глянул на него недобро.

– Факсимиле тут не используешь, так что лучше выздоравливай, все документы потом. А Филимонову я сам все подпишу.

– Стоп, стоп… – упоминание этой фамилии сразу подбросило мой пульс, – Филимонов от тебя что хочет?

– Как что? Он сказал, что вы с ним обговорили пункты нового доп.соглашения по технической поддержке, и ты все одобрил. Осталось только подписать.

– Вот падла, не подписывай ему ничего, тяни время, сошлись на меня, что угодно, – я рефлекторно начал подниматься с постели.

– Ты чего? Почему? Я думал, с ним-то как раз проблем нет, основной же заказчик, проверенный.

– Он врет тебе, – отбрил я, – думает, что я тут овощ и ничего не скажу. Ты ему рассказал, что со мной? Кто знает про аварию?

– Да все знают! Мало того что у нас по офису слухи как новый штамм ковида разлетелись, так еще и в айтишных новостях на Хабре выкатил кто-то. Не нашел еще кто слил, но написали, что ты попал в аварию и чуть ли не в коме.

– Опровергай всю эту чушь, держи оборону, могу им видеосвязь организовать, чтоб не думали, что я овощ или невменяемый.

– Не раньше, чем синяки сойдут, ты тот еще Квазимодо. Но я тебя понял, посажу отдел пиара над этим работать. Так что с Филимоновым? Почему он падла? Ты ничего не говорил.

Так, все, я устал от двух попыток встать и хочу спать. Ненавижу свой организм! Я плюхнулся без сил на подушку и зажмурился от ударной волны вновь просыпающейся боли в голове. Облизнул губы, пытаясь собрать мысли в кучу.

– Он хочет выбить себе преференции, потому что я ему один раз уступил, думает, что взял меня за яйца и теперь может управлять мануальным способом.

– А теперь подробнее и без загадок.

– Все дело в Омелиной, – выдохнул я и перекатил голову по подушке, чтобы посмотреть другу в глаза. Увидел там то, что и ожидал. Гнев и возмущение от упоминания этой лживой стервы.

– Она тут каким боком?

– Ее богатый папик – это и есть Филимонов. Я то думал, он просто познакомил меня с дизайнером, потому что она ему дом оформляла, мало ли таких знакомств. А она с ним в отношениях. Уж не знаю в каких, просто ее имеет или там любовь, но среагировал он мгновенно.

– Среагировал? – Леха выглядел рассерженным, даже несмотря на то, что двоился. – На что? Макс, какого черта у тебя происходит за моей спиной?

– Ладно, ты прав, я заигрался с секретами, хотел справиться со всем этим сам, раз уж заварил такую кашу. – Сказал я с искренним сожалением, потому что чем больше я барахтался в этом болоте, тем больше вяз в нем. Еще немного и захлебнусь, окончательно разрушив свою жизнь и жизнь близких. – Помнишь, когда твой папа приезжал, и Ева выставила меня из дома? Я не сказал тебе тогда, но я поехал к Омелиной в студию, хотел оторвать ей голову за то, что она наговорила моей жене.

– Да, – Малин стиснул зубы, – мне Ева рассказала о том разговоре.

От упоминания жены меня едва ли не трясти начинало, но я сжал кулак без гипса, чтобы не потерять концентрацию окончательно.

– Она… Злата встретила меня в студии, хлопая глазами, как невинная овца, мол, чего такого она сказала? Она же не соврала ни в чем! – как только я вспоминал тот разговор, у меня вся левая половина мозга начала пульсировать, грозя отключить сознание из-за перегрузки. – Если смягчить, я пообещал ее засудить и оставить без денег и репутации, а потом… в общем за то, что я разбил ее стеклянный стол, меня вывела охрана.

– Черт, Макс, какого хрена я все это узнаю только сейчас? – Леха накрыл лицо ладонью, и я мог его понять.

Правда, это спустя время. В тот момент у меня мозг работал на чистом адреналине, потому что жена слышала все слова этой лживой твари и поверила ей, а не мне.

– Короче, – я поднял обе руки и сжал пальцами виски, чтобы череп не раскололся надвое как скорлупа грецкого ореха. – На следующее утро мне звонит Филимонов и устраивает разнос за то, что я обижаю Омелину и шантажирую ее невыплатой денег за работу. Обещает мне семь кругов ада, разрыв договора и пятно на репутации компании, от которого мы никогда не отмоемся. Черт, – я зажмурился, чувствуя пульс, отдающийся болью в каждой клеточке мозга.

– Макс, завязывай, это все потом, – Леха звучал откуда-то издалека.

– Филимонов сказал, чтобы Златочка пришла, когда ей будет удобно, и получила все, что причитается, ушла довольная и счастливая, как…– я забыл половину слов, что-то вспомнил. – Я таблеток нажрался, чтобы не грохнуть ее тогда… – мои воспоминания прерывались и вспыхивали ядерными взрывами в голове, мысли путались, – а пришла Ева… я ей тоже… наговорил… – меня бросило в жар от невыносимой боли, скрутило желудок. Я перекатился набок, больно заваливаясь на гипс на руке. – Щас блевану… – предупредил на всякий друга, чтобы тот успел отскочить.

– Макс, дыши! Замри! Сейчас врача позову! К черту Омелину! – Лехин голос затихал, потому что он выскочил в коридор, резко отшвырнув стул, на котором сидел.

Я попытался открыть глаза, тусклый свет в комнате резанул по глазам и прямо в мозг. Зажмурился обратно, сглотнул, пытаясь удержать внутренности от побега. Часто и коротко задышал, как пыхтят роженицы.

Сейчас сдохну…

Кто-то ворвался в палату, наводя шум и суету, но я уже перестал соображать, что происходит. Кто меня, куда перекатывает, что делает, что говорит. Мой мир превратился в одну пульсирующую вспышку, и захотелось отключиться от перегрузки всех возможных негативных ощущений.

А потом по правой руке начало разливаться тепло, заползая все выше и душа остатки сознания и неконтролируемую какофонию мыслей и боли.

Нет большего кайфа, чем отсутствие боли…

И тогда пришла она. Моя Ева. Девочка моя прекрасная. Солнечная, светлая, любимая. Кружилась в нежно-голубом легком платье и смеялась в лучах яркого летнего солнца, ловила меня за руки и звала танцевать.

Обнимала маленькими теплыми ладошками за