Все наши цвета - Инма Рубиалес

руку. Тут мне приходит в голову, что между нами никогда раньше не было такого тесного физического контакта. Сняв бумагу, я отодвигаюсь и понимаю, что все это время Лия задерживала дыхание. Теперь она снова дышит, и скопившееся в воздухе напряжение начинает ослабевать.

– Это начальный этап, – говорю я, сминая кальку, и отхожу к мусорной корзине, потому что мне тоже нужно пространство. – После этого мы готовим иглы. Очень важно соблюдать гигиену, чтобы не занести инфекцию. В работе над татуировкой порядок всегда одинаковый: сначала наносятся линии, затем цвет, а потом тени. После этого остается только…

– Мне нравится, – раздается голос Лии позади меня.

Она рассматривает татуировку. Рисунок довольно минималистичный – круг, а внутри буря: тучи, дождь и молнии, мелькающие на горизонте. Это отнюдь не самый сложный мой эскиз. И далеко не лучший, но ее голос звучит совершенно искренне.

– Жаль, что она скоро исчезнет, – говорю я, прислонившись к столу.

– Однажды я все-таки решусь, – уверяет меня Лия.

– Если хочешь, я пришлю тебе эскиз, и ты покажешь его мастеру. Лучше подготовиться заранее.

Лия снова смотрит на рисунок. Она напоминает клиентов, которые, сделав первую татуировку, никак не могут оторвать от нее взгляда. Я сдерживаю улыбку, но не Лия – на ее губах играет легкая, едва заметная, но на удивление искренняя улыбка. Возможно, я вижу ее впервые за все время нашего знакомства. Ну или это первая, которую косвенно вызвал я.

– А у тебя здорово получается, – признает она. – В смысле, рисовать. Это явно твоя сильная сторона. Уверена, ты и так это знаешь, но почему бы лишний раз не напомнить?

– Простенький эскиз, – отмахиваюсь я.

– На него ушло ведь каких-то пять минут? – Лия качает головой, словно не может в это поверить. – И я видела набросок, над которым ты работал в кафе. Далеко не у всех так получится.

Последние несколько недель мы только и делали, что спорили. Может, поэтому я так удивлен ее словами. Раньше я хвастался своими работами на каждом шагу, показывал их всем подряд. Теперь делаю это только в случае крайней необходимости. А это значит, что Лия – одна из немногих, кто видел иллюстрацию с закатом на смотровой.

Мы молча смотрим друг на друга, пока настенные часы не пробивают девять. Внезапный звон – и мы оба очнулись. Лия отводит взгляд и спрыгивает с кушетки.

– Думаю, на сегодня хватит, – говорит она, забирая блокнот со стола. – Слишком глубоко погружаться мне не нужно, но… ты дал мне много полезной информации. Спасибо. Большое спасибо.

Засунув руки в карманы, пожимаю плечами.

– Не за что, – отвечаю я, не сводя с нее глаз.

Похоже, Лия хочет сказать что-то еще, но затем передумывает и начинает складывать вещи в сумку. Я заглядываю в зал, где уже темно, несмотря на два больших окна у двери. Солнце давно зашло.

– Ты как, нормально доберешься до дома? – спрашиваю я. Не такой уж я и засранец.

Лия выглядывает наружу.

– Если ты взял машину и сможешь меня подвезти, буду очень благодарна.

– Я пришел пешком, но я тебя провожу. Дай мне минуту, я все выключу.

– Не беспокойся, – поспешно отвечает она, – я всегда могу…

– И все-таки я тебя провожу.

Схватив рюкзак, я убираю туда вещи. Лия не протестует: идея возвращаться одной ей явно не по душе. Ее дом не так уж далеко от моего. Мне не составит труда пойти с ней. Кроме того, я не строил никаких планов с Кенни, так что, честно говоря, заняться все равно нечем.

Выключив свет и заперев студию, я продолжаю придумывать себе оправдания – ведь нет никакой другой причины, по которой я все еще не хочу расставаться с Лией.

Лия

– Какую татуировку ты сделал первой?

– Допрос продолжается? Это тоже нужно для книги?

– Нет. Просто любопытно.

– Цветок, курящий в горшке. Сделал на спор. В свою защиту скажу, что я был немного пьян.

– Смотрю, ты любишь принимать необычные решения под алкоголем.

– Не напоминай.

Разумеется, он намекает на наш первый поцелуй, но это замечание не столько обидело, сколько позабавило меня. Я издаю что-то вроде смешка. Краем глаза вижу, что Логан улыбается.

Пока мы идем, я разглядываю свои кроссовки. Стемнело, и желтоватый свет фонарей – единственное, что освещает дорогу. Логан надевает толстовку, которую прихватил из студии, – на улице довольно прохладно. Челка растрепалась, и волосы по-прежнему слегка взъерошены. Не мое дело, конечно, но я почему-то засмотрелась.

– Откуда ты? – его голос нарушает тишину.

– Хейлинг-Коув.

– Правда? Я тоже.

– Знаю. – Его интерес вызывает у меня смущение. – Мы учились в одной школе.

Он хмурится, но это неудивительно. Просиди я весь учебный год рядом с ним, он бы все равно меня не запомнил.

Порой мне кажется, что я прохожу через чужие жизни бесследно, словно обутая в мягкие тапочки.

– Я слышала о тебе, – продолжаю я. – В школе.

– В то время у меня не было столько проблем.

– Но вы были старше и тем самым производили фурор. Помнишь Джексона? Весь мой класс с ума по нему сходил.

– Никто не понимал, почему мы дружим. А мне он всегда казался отличным парнем. – Логан улыбается воспоминаниям, а потом бросает на меня взгляд. – Дай угадаю, ты тоже запала?

Сердце пропускает удар, но я тут же понимаю, что он имел в виду Джексона, а не себя.

– Вовсе нет, – заверяю я Логана.

– Тогда ты в меньшинстве.

– В те времена мой вкус был гораздо хуже. – Я отвожу взгляд и откашливаюсь: нужно срочно перевести тему, потому что эта заставляет меня нервничать. – Вы выпустились намного раньше, так что логично, что ты меня не помнишь.

– Так вот почему ты так рассердилась, когда я спросил, как тебя зовут.

– Я не сердилась.

– Ты скорчила гримасу.

– Да, потому что мы проснулись в наручниках, а ты вел себя как идиот.

Конечно, я злилась и на себя за то, как поступила с Линдой, но вслух в этом не признаюсь. Вместо этого обхватываю себя руками, пытаясь защититься от холода. Логан хмыкает, явно развеселившись.

– Мое пьяное альтер эго и его идиотские поступки, да?

Это разряжает обстановку. Расслабив плечи, я издаю смешок, и наши взгляды на мгновение встречаются.

– Чем занимается твоя семья? – спрашивает он.

– У них свой ресторан, «Порта дель Парадизo».

– У тебя итальянские корни?

– Мама родилась в Италии, на побережье. А затем познакомилась с моим папой и переехала к нему.

– Вы часто туда ездите?

– В Италию? Нет. Мама не близка с родственниками. В детстве она пару раз брала меня с собой, и все. Язык уже подзабылся: понимать понимаю, но почти не говорю. – Тут я начинаю переживать, что слишком много болтаю и Логану станет скучно. – А что насчет тебя?

Несколько секунд он смотрит на меня, а затем отвечает:

– Бабушка и дедушка управляли музеем.

– Поэтому тебе так нравится рисовать? – интересуюсь я.

– В детстве я проводил там много времени. Родители вечно работали, и за мной присматривала бабушка. Она показывала мне картины и скульптуры, объясняла их смысл. Но настоящим экспертом был мой дедушка – в отличие от нее, у него была возможность получить образование. – Пауза. – После его смерти бабушке пришлось продать музей.

– А как же твои родители?

– Нет, они не захотели им заниматься, – отвечает он. – Бабушка не могла управлять музеем одна и продала его иностранцу по имени Рассел. Он собирается его снести, чтобы построить отель.

Логан сжимает челюсти. У меня тоже возникает странное чувство, что-то вроде ностальгии. Я знала, что музей закрыт, но не представляла, что его собираются снести. Хотя в нем не было известных коллекций, престижных произведений искусства или эксклюзивных выставок, этот музей был душой Хейлинг-Коува. Мы все хоть раз там бывали. Больше половины школьных экскурсий проходили именно в нем.

Если даже мне это кажется болезненной утратой, не хочу представлять, каково Логану и его бабушке.

– Мне очень жаль.

Просто не знаю, что еще сказать.

Логан пожимает плечами.

– Такова жизнь. – В его голосе звучит