Все наши цвета - Инма Рубиалес

– Ну так? – спрашивает она.

– У тебя есть татуировки?

Лия ожидаемо отвечает:

– Нет. Никогда об этом не задумывалась.

– Почему?

– Не хочу делать то, о чем потом пожалею.

– Жалеть – это нормально.

– Но не всю жизнь, – возражает Лия. – К тому же я нерешительная. Мне будет трудно остановить на чем-то свой выбор.

В ней есть что-то притягательное. Я заметил это с первого взгляда, но так и не разгадал, в чем же здесь секрет. В зеленых глазах? В усеявших лицо веснушках? В ее губах? Или в том, как нахально она себя ведет и вечно огрызается, стоит мне сказать хоть пару слов? А может, во всем вместе? Не знаю. Да и какая разница? Единственное, в чем я уверен: это сводит меня с ума.

Потому что я снова и снова повторяю про себя: «Ты поцеловал ее. Ты поцеловал ее. И сделал бы это снова».

– Что бы ты набила? – спрашиваю я несколько секунд спустя. – Представим, что ты делаешь татуировку прямо сейчас, в моменте, без оглядки на будущее. Что бы ты выбрала?

– А ты точно не будешь надо мной смеяться?

– Поверь, меня уже ничто не удивляет.

Она на мгновение задумывается, потом говорит:

– Я бы выбрала шторм.

– Шторм?

– Да. Потому что его невозможно остановить.

Люди делают татуировки по разным причинам. Для кого-то это просто красиво. Другие хотят сохранить воспоминания. А есть те, кто тем самым дают себе обещания. Думаю, Лия относится к последним. Пусть даже она не говорит этого вслух, это звучит так: «Я пока еще не та, кого ничто не остановит, но обязательно ею стану».

Мы молча смотрим друг на друга, пока ее голос не нарушает тишину:

– Моя очередь. – Лия нервно откашливается и перелистывает страницу. – Как выглядит сам процесс?

– Могу показать, если хочешь.

Моя готовность удивляет нас обоих. Не знаю, что заставило меня это предложить, но уже поздно отступать.

– Ладно.

– Вот и отлично.

Без лишних слов я прохожу мимо нее к столу, открываю рюкзак, достаю планшет и включаю его.

– Сначала нужно понять, чего хочет клиент. Мы обсуждаем это за несколько недель, чтобы я мог подготовить эскиз. – Я достаю стилус из отдельного кармана и открываю нужное приложение. – Назови мне свою любимую фразу.

Она вздрагивает и тут же отводит взгляд.

Я поднимаю брови. Кажется, эта примерная девочка только что меня разглядывала. Причем довольно беззастенчиво.

– Но можем остановиться и на шторме, – говорю я, заметив, что она потеряла нить разговора.

И в самом деле, Лия качает головой, будто стряхивая наваждение. Я удерживаюсь от комментариев, хотя все это вызывает у меня улыбку. Все интереснее и интереснее.

– Давай шторм.

Она прикусывает щеку и снова берет в руки блокнот, старательно не глядя на меня. Несколько минут проходят в тишине. Я полностью погружен в эскиз – пусть даже это временная татуировка, но гордость не дает мне схалтурить. Мне хочется доказать ей, насколько я хорош в своем деле. Закончив рисунок, я отправляю его в печать.

– Куда ты? – спрашивает Лия, заметив, что я направляюсь к выходу.

– Сейчас покажу. Идем.

В общем зале принтер уже заканчивает печатать. Проверив размер, я прогоняю эскиз через термокопир. Лия стоит рядом, наблюдая за процессом, но не делает никаких записей.

– Это гектографический принтер, более известный как термокопир. Он нужен для перевода рисунка, – объясняю я. – Эскиз печатается на специальной бумаге, а потом переносится на кожу и служит базой для татуировки.

Краем глаза я посматриваю на Лию – все ли ей понятно? Когда мы возвращаемся в кабинет, она останавливается у двери, а я заканчиваю последние приготовления и пододвигаю вращающееся кресло к кушетке.

– Садись, – киваю я ей.

Лия недоверчиво смотрит на меня.

– Это же не навсегда?

– Исчезнет быстрее, чем временная татуировка.

Оттолкнувшись ногами, я отъезжаю на стуле подальше. На самом деле мне ничего не нужно, но я делаю вид, что занят, чтобы дать ей время привыкнуть и немного расслабиться. Лия осторожно, словно боится что-нибудь испортить, садится на кушетку. Прихватив по пути банку с трансферным гелем, я возвращаюсь к ней.

Мы сидим совсем близко, и наши колени соприкасаются, как вчера в кафе. Лия колеблется, а затем закатывает рукав свитера.

– Здесь подойдет? – спрашивает она, обнажив предплечье.

Я рассеянно киваю: эскиз ляжет хорошо. Не задумываясь, беру ее за запястье, чтобы притянуть ближе – так удобнее работать. Я случайно касаюсь изгиба ее руки: кожа прохладная и нежная. Лия не сводит с меня взгляда, а я невольно замечаю, как ее грудь поднимается и опускается при каждом вдохе.

Первым делом я аккуратно брею нужный участок, стараясь случайно не порезать.

– Без объяснений все это выглядит очень странно, – негромко замечает она, наблюдая за тем, как я сосредоточенно выполняю все действия.

Отложив бритву в сторону, я начинаю дезинфицировать кожу.

– Для чего все это? – спрашиваю я.

– Что именно?

– Для чего тебе нужна вся эта информация?

– А, ты об этом. – Поджав губы, она нервно смотрит на предплечье. – Мне нужно… собрать материал для следующего романа.

– Что, персонажа с меня спишешь?

– Многовато чести.

– Отличный способ воплотить все твои фантазии обо мне, – продолжаю я, просто чтобы ее позлить. – Хотя нет, стой. Это же те самые слащавые и сентиментальные истории. Фантазии отменяются.

– Что? – она тут же вспыхивает.

– Ну, ты вряд ли такое пишешь.

– И с чего ты это взял?

– Какая твоя самая горячая сцена? Соприкосновение пальцев? Французский поцелуй?

Лия уже собирается ответить, но в последний момент передумывает и отворачивается, чтобы успокоиться. Наверняка прикусила язык, чтобы не наговорить мне гадостей. Довольно неожиданная реакция, и мне становится еще любопытнее.

– Ты понятия не имеешь, что я пишу.

На этом разговор обрывается. Похоже, Лия намеренно избегает смотреть мне в глаза, пока я не дергаю ее за руку чуть сильнее, привлекая внимание. Якобы так удобнее работать, но правда в том, что я переживаю – вдруг она почувствовала себя не в своей тарелке.

– Важно продезинфицировать место нанесения, – поясняю я. – А еще нужно его побрить, даже если кожа кажется гладкой. Так трансфер будет лучше держаться.

– Угу, – сухо отвечает Лия.

– Я не пытался поднять тебя на смех.

Кажется, это работает – ее плечи расслабляются.

– Знаю. – Голос смягчается.

– Вот и хорошо.

– Быть засранцем – это твое естественное состояние, да?

Ну что же, это было заслуженно.

Теперь Лия смотрит мне в глаза – хороший знак. Я на собственном опыте ощутил, как трудно решиться показать миру плоды своей работы. И меньше всего на свете я хотел бы посеять в ней неуверенность.

– Что это? – спрашивает она после короткой паузы.

– Гектографическая бумага, более известная как калька, – поясняю я, поднимая лист, чтобы показать. – Я заранее сделал вот эти надрезы, чтобы она лучше прилегала к коже. Теперь мне нужно, чтобы ты вытянула руку.

Она слушается, но держит руку довольно неловко. Аккуратно беру ее за запястье, чтобы поправить положение. Кладу трафарет сверху, не снимая защитную пленку, и отмечаю фломастером центральные оси. Затем наношу тонкий слой специального раствора и не сразу замечаю, насколько близко мы оказались друг к другу.

– И как долго она продержится? – шепчет она, по всей видимости осознавая нашу близость.

Ее губы слегка приоткрываются, она переводит дыхание, и не успеваю я опомниться, как уже смотрю на них. И тут же поднимаю взгляд.

– Смоется, как только примешь душ.

– Столько предварительной работы, – замечает она, наблюдая за мной.

– Зато она облегчает процесс.

Она замолкает, видя, как я сосредоточен. Чтобы перенести эскиз, нужно действовать решительно и с первой попытки попасть в нужное место. Если ошибешься, линии могут смазаться или наложиться друг на друга – и тогда придется начинать все заново. Со мной такое случалось всего несколько раз, когда я был слишком рассеян. Я всегда стараюсь этого избежать. Повторный перевод – это такая морока.

Приложив трафарет к коже, я накрываю его одной рукой, аккуратно надавливая, а другой держу Лию за вытянутую