Королева из другого мира - Диана Клэр

Он милашка, — парень похлопал меня по плечу. — И еще совсем малыш. Просто его воспитывать надо. А он только меня и слушается. В общем, я вас познакомлю. Только! — Он поднял вверх указательный палец, а потом поднёс его к губам. — Никому ни-ни, поняла?

Я тупо кивнула, а потом тоже рассмеялась. Нет, мне положительно нравился этот веселый, добродушный раздолбай! Правда, судя по всему, очень высокопоставленный и талантливый, но, всё же, раздолбай.

— Ладно, пошли! Экзамен уже начался! Шелли! — он повернулся к девушке, которая продолжала разглядывать портрет. — Потом насладишься шедеврами искусства!

Рыженькая вздрогнула, оторвала взгляд от господина на картине и с испуганным видом припустила к нам.

— Представляете, это же магистр Грассенфельд! — чуть задыхаясь от волнения, пролепетала она.

Я непонимающе взглянула на нее.

— Ты что, не знаешь? — Шелли чуть ли не с возмущением воззрилась на меня. — Профессор Грассенфельд! — В голосе послышалось благоговение. — Лучший целитель за всю историю Лаарны! Я прочла столько его книг… И вот он тут. Висит на стене.

На мгновение в воздухе повисло неловкое молчание. Мы с Боданом оторопело глядели на раскрасневшуюся Шелли, а потом разом расхохотались. Уж очень смешно это прозвучало.

Поняв, что сморозила нелепость, девушка присоединилась к нашему смеху. А у меня в голове промелькнула мысль, что Шелли далеко не такая простушка, какой она мне показалась на первый взгляд. Я-то думала, что она обычная деревенская девчонка, а тут выясняется, что она прочла кучу научных книг.

Ничего себе! Первое впечатление может оказаться обманчивым…

— А ты на какой факультет собираешься поступать? — спросила я, хоть и была почти уверена в ответе.

— На целительский, конечно, — как само собой разумеющееся, ответила девчушка. — Я всех в нашей деревне издавна лечу. Меня даже в шутку ведьмой называли. И в травах с детства разбираюсь. А тут еще летом дар проснулся. Пусть слабенький, но всё же. — Во взгляде промелькнула гордость.

— А вот и наша аудитория! — торжественно провозгласил Бодан, когда мы остановились возле широкой, резной, двустворчатой двери.

Как вход в театр! невольно подумала я. И вновь по коже пробежали мурашки.

Возле двери толпилась небольшая группка молодых людей с такими же листками в руках, что получили мы с Шелли.

— Кто там сейчас на экзекуции? — деловито осведомился Бодан у одного из парней, который нервно теребил подол своей куртки.

Я раздраженно пнула нового приятеля локтем в бок, от чего тот шутливо ойкнул. А что! Нечего меня еще сильнее нервировать, говоря про экзекуцию — я и так уже психую!

— Четвертый пошел, — глухо отозвался потенциальный адепт. — Уже минут двадцать не выходит. — Очевидно, парень нервничал не меньше моего.

— Ага, — бодро кивнул Бодан. Потом повернулся ко мне и ободряюще взял меня за плечи. — Значит, мы следующие. Отлично!

Что отличного-то?! Внутри начала разгораться паника. Сейчас я ка-а-ак провалюсь с грохотом, так вообще отлично будет!

Но высказать другу своё возмущение я уже не успела. Дверь с нежным скрипом отворилась, и из аудитории вышел худенький паренек. На лице его играла счастливая, почти блаженная улыбка.

— Да!!! — громко, на весь коридор прошептал он и от переизбытка чувств перекрутился вокруг собственной оси.

— Поздрав… — начала было я, но тут из-за двери раздался зычный мужской голос:

— Номер пять! Мэйден Клири! Входите!

Я замерла. Внутри всё похолодело, а ноги перестали слушаться.

— Так, давай, пошла! — Бодан решительно взял у меня из рук сумку. Потом развернул меня к двери и мягко подтолкнул. — Всё будет хорошо. Выше нос!

На негнущихся ногах я подошла к двери и, переступив порог, зашла в зал…

Глава 19

На мгновение я задохнулась от восторга. У меня было ощущение, что я попала в какой-то сказочный музей!

Огромный зал вовсе не выглядел, как строгая аудитория. Меня окружали теплые, почти медовые тона. Золотистый, блестящий паркет. Светло-бежевые с голубыми узорами стены. Массивные колонны цвета слоновой кости с золотым орнаментом упирались в расписной потолок лазурного оттенка, по которому плыли пушистые, бело-розовые облака и летали причудливые птицы. Через высокие, арочные окна в комнату лился нежный, чуть приглушенный солнечный свет, погружая всё пространство в золотисто-медовый туман…

Я на секунду застыла, не в силах сдвинуться с места. Медленно огляделась по сторонам. Тут не было ни столов, ни скамеек, ни парт. Зал был уставлен предметами, которые совершенно не ассоциировались у меня со словом "аудитория".

Возле одного из окон стоял светло-коричневый рояль. Гордый, величественный, с поднятой, словно шляпа, крышкой, он будто приветствовал меня. На сердце потеплело — хоть что-то родное!

Чуть далее, у самой стены расположился длинный, узкий стол, на котором ровным рядком выстроились десятка три бутылочек и колбочек всех форм, размеров и оттенков. Так же, на нем лежали пучки каких-то высушенных трав, цветов и кореньев.

Рядом с этим столом стоял небольшой мольберт и аккуратная тумбочка, на которой были выставлены разные краски и кисти.

У противоположной стены приютился — я несколько раз моргнула, не веря своим глазам! — шахматный столик. Да! Именно шахматный столик. С изогнутыми, изящными ножками, отделанными искусной резьбой, и фигурами цвета гречишного меда и слоновой кости. Мой натренированный мозг успел уловить, что на доске была разыграна какая-то партия.

А в нескольких метрах от него расположилась высоченная витрина, где за мерцающими, стеклянными дверцами на полках покоились ряды ножей, кинжалов и множество других предметов, которые я не смогла рассмотреть.

В глубине зала находился длинный стол, за которым сидело шестеро человек. Среди них я узнала нашего ректора — он сидел по центру. Одно место слева было свободно.

— Мэйден Клири, подойдите к столу, — попросил тот же звучный голос. Как оказалось, он принадлежал господину средних лет, чьи длинные, темные с заметной проседью волосы спадали на обтянутые черной тканью плечи.

Я неуверенно двинулась вперед. Каждый мой шаг гулким эхом отдавался по всему залу, прокатываясь по стенам и замирая где-то под потолком, от чего я чувствовала себя крайне неуютно. Я и так была стеснительной до невозможности и ненавидела находиться в центре внимания. Именно поэтому я и не стала пианисткой, как хотела бабушка — для меня было настоящей пыткой выходить на сцену! А сейчас, пока я на негнущихся ногах шла к своим экзаменаторам, мне казалось, что на меня смотрят не только эти шестеро, но и стены, колоны, птицы на потолке и даже шахматные фигуры. Причём смотрят пристально и даже с каким-то молчаливым укором — мол, что ты тут потеряла, Таня Лазурная?

Наконец мучительный путь закончился, и я остановилась около стола, смущенно опустив глаза. Ровные ромбики золотистого