Гондола химер - Морис Декобра

– То, что я должен тебе рассказать, не принадлежит к области моих любовных приключений. Дело идет о женщине, но о женщине, не дающей тебе никаких оснований для ревности. Ты это сейчас поймешь.

Ручини прислонился к подушке, а Диана прижалась к его коленям. Ручини взял ее тонкую руку в свою и нежно улыбнулся ей. Диана в ответ наклонилась и протянула ему свои алые губы. Поцеловав ее, он заговорил:

– Год тому назад графиня Николетта Ручини, одна из моих родственниц, уехала из Венеции в Лондон. Николетте было двадцать лет. Она была очаровательная брюнетка с чудесным цветом лица, умное и утонченное создание. Она была девственница, и ни одно нечистое желание не зарождалось в ее уме, несмотря на все искушения и на множество поклонников. Николетта отправилась в Лондон усовершенствоваться в английском языке и светских манерах под покровительством своей лучшей приятельницы мистрис Эндрью Перкинс. Это была одна из светских львиц Лондона, женщина с прекрасной репутацией, известная своим примерным поведением. В течение трех месяцев Николетта, гостья мистрис Перкинс, проводила восхитительные дни в ее вилле в Регент-парке, в Лондоне. Жизнь улыбалась ей, и судьба устилала ее путь розами… Однажды ей представили англичанина, полковника, лет сорока, служившего во время Европейской войны в Месопотамии, отдавшего свой недюжинный ум на службу английской разведке. Я хочу, чтобы вы ясно представили себе, чем был этот человек. Дилетант и артист в форме офицера генерального штаба… читающий в сердцах мужчин и привлекающий к себе сердца женщин… не правда ли любопытно?

Во время великой войны мы больше привыкли сталкиваться с тонкими гастрономами, чем с тонкими психологами… Как бы то ни было, но офицер (я сейчас назову вам его имя) сделался одним из тузов второго отдела британской контрразведки на Востоке. Пятнадцать лет путешествий и долгого пребывания в Аравии, Сирии и Египте сделали его авторитетом в мусульманской политике. Ему и его другу Лоуренсу, принадлежит честь создания короля Фейсала и раскрытия заговоров националистов в Каире. Он в совершенстве владеет арабским зыком и чувствует себя в большой мечети Мекки так же хорошо, как вы в лондонской гостиной. Он великий знаток Востока… и великий преступник, – прибавил Ручини глухим голосом.

Леди Диана задрожала при виде засверкавшего взгляда Ручини и тихо повторила:

– Великий преступник?

Но Ручини уже успокоился и безразличным тоном рассказчика, передающего вымышленный рассказ, продолжал:

– Итак, мистрис Перкинс представила Николетте полковника. Вероятно, красота Николетты произвела на него сильное впечатление, так как он выразил желание увидеть ее еще раз. Через две недели он давал обед в своем великолепном дворце в честь графини Ручини… Через месяц он официально просил руки Николетты у мистрис Перкинс. Но молодая графиня не питала к нему ни малейшего чувства. Он был для нее просто образованным человеком и интересным собеседником, не больше. Его остроумный цинизм отдалял ее морально от полковника, а его физический облик оставлял ее равнодушной к его попыткам ухаживать за ней. Полковник безумно влюбился в Николетту, а отказы и препятствия еще больше распаляли его страсть. И тогда-то у него зародился план. Пользуясь отсутствием мистрис Перкинс, уехавшей в Дублин, он телеграфировал Николетте: «Мы приглашены в воскресенье к полковнику в его замок. Приезжайте в субботу, встретимся у него. Преданная вам Перкинс». Николетта доверчиво отправилась по указанному адресу. Полковник встретил ее, окруженный слугами и убийцами. Прекрасная обстановка страшно понравилась Николетте, спокойно ожидавшей встречи с друзьями. Отсутствие Перкинс удивило ее. Тогда вероломный полковник показал ей телеграмму, будто бы полученную из Дублина и сообщавшую, что мистрис Перкинс прибудет только в воскресенье в десять часов утра.

Вечер прошел очень приятно. Полковник блистал во всеоружии своего остроумия. Николетта любовалась персидскими вазами, наполненными черными ирисами и орхидеями, и арсеналом дамасского оружия.

Ручини вдруг замолчал, леди Диана беспокойно посмотрела на него и спросила:

– А дальше?

Ручини сильно сжал нежный локоть Дианы и продолжал:

– А дальше драма разыгралась… Вы должны представить ее себе во всем ее ужасе. Преступление восточного сатрапа, раздирающего лилию своей грубой рукой… Николетта, обезумевшая от стыда и страдания, убежала ночью и вернулась пешком в Лондон. На другой день, не дожидаясь возвращения своей приятельницы, ничего не знающей до сих пор об этой драме, она уехала обратно в Венецию и упала в мои объятия, как раненая птичка!

Ручини замолчал, полузакрыв глаза, и, положив руку на белокурые волосы Дианы, добавил:

– Диана, полковник совершил гнуснейшее преступление, и я, Анджело Ручини, поклялся отомстить за Николетту.

Помимо воли и рассудка, леди Диана почувствовала, что разделяет желание мести Ручини, несмотря на то, что его враг был ее соотечественником. И, смело выдержав блестящий взгляд глаз, устремленных на нее, и тиски руки, сжимавшей ее локоть, она проговорила:

– Анджело!.. Вы поступаете справедливо. Я, не верящая в бога, убеждена, что он одобрил бы наказание преступника. Я еще больше люблю вас за это желание мести и сделаю все, чтобы вам помочь.

– Если вы последуете за мной, вы пораните себя о терновые кусты моей голгофы… Если вы боитесь запачкать ваши руки или поранить ваше тело, оставьте меня, пока не поздно. Я люблю вас всей душой. Если я потеряю вас сегодня, я буду жить только для мести и, выполнив ее, умру удовлетворенный. Я люблю вас, вы для меня все. Ваше благополучие, ваше физическое и моральное спокойствие для меня дороже моей эгоистической любви. Я еще раз говорю вам: берегитесь. Если вы захотите следовать за мной, вы должны будете забыть вашу родину во имя этой страсти, вы должны будете бесстрашно отказаться от верности вашим королям и вашему знамени и присоединиться к черному флагу, который я скоро подниму.

Ручини прижал к себе Диану и прибавил:

– Диана, мое сердце разрывается, когда я говорю тебе: «уходи», и в ту самую минуту, когда я говорю тебе «уйди», мои губы призывают тебя, мои руки тянутся к тебе, мои глаза ищут твоих. Я гоню тебя и хочу, чтобы ты осталась!

Диана, растроганная, обняла шею Ручини:

– Ты частица меня самой. Ты уничтожил мое прошлое, возродив меня очистительным пламенем твоей любви. Для тебя я забуду свое знамя, родину и друзей. Для тебя я изменю всему миру. Я твоя вещь, покорная и доверчивая, Анджело! Ты мой обожаемый господин. С радостью я склоняю перед тобой свою голову, никогда до сих пор не склонявшуюся.

Обнявшись, молчаливые, они слушали согласное биение своих сердец. Их измученные тела и натянутые нервы отдыхали в неизъяснимой сладости.

Осторожными движениями Ручини ласкал волосы Дианы, ее лоб, прелестный овал продолговатого лица. Усталым голосом она попросила:

– Скажи мне имя этого офицера?

Не прерывая ласки, Ручини ответил:

– Это полковник Варрен… Лесли Варрен.

Страшным усилием воли леди Диана подавила восклицание. Она закрыла глаза, сердце ее забилось с такой быстротой, что она испугалась, как бы Ручини не заметил ее волнения. Лесли Варрен… Лесли Варрен… Имя ударяло в виски в такт усиленному биению сердца и горький привкус прошлого поднимался ко рту.

Случай, этот жестокий слепой безумец, эта ночная бабочка, бьющаяся о стены нашего существования, захотел, чтобы в эту минуту полного покоя и невыразимого счастья она услыхала через бесконечность воспоминания имя одного из своих бывших любовников.

Глава X

Ее бывший любовник? Это было не совсем так. Она никогда не любила Лесли Варрена, и их короткая связь длилась ровно столько, сколько длятся зимние сумерки. Они встретились в Париже, после полудня в Межсоюзном клубе. На фоне бледного неба Елисейских полей, проглядывавшего сквозь голые ветви деревьев, обрисовывалась веранда, выходившая на опустелый сад. Сидя друг возле друга в креслах, располагающих к откровенностям, они вели непринужденную беседу, остроумную и циничную. Леди Диана скучала, ее жизнь в течение трех