Несмеяна для босса - Алёна Амурская

Блин…

Как невовремя Короленко отвлекся! И опять это случилось из-за меня.

- Заблокируй его нормально, - приказывает Герман бледному охраннику, и тот торопливо вклинивается в пространство между ними, растопырив длинные руки. - Еще раз облажаешься, уволю сразу на кладбище.

На лице Германа больше не наблюдается ни следа недавних “удивленно-озадаченных” эмоций. Всё оказалось игрой. Теперь он внимательно следит за каждым движением несговорчивого противника и снова направляет на меня дуло пистолета.

- А теперь, когда мы выяснили, как много для тебя значит Яночка, поговорим серьезно… - удовлетворенно начинает Герман, но почему-то вместо объявленного серьезного разговора странно дергается. После чего задирает голову наверх, к потолку.

Мы все машинально тоже повторяем за ним.

Потолок как потолок. В серо-унылой старой штукатурке, которая не менялась с черновой отделки здания много десятилетий назад. Вот только темное пятно там какое-то странное возле стыка со стеной. Вообще не припоминаю такого.

Я непроизвольно приглядываюсь к нему и вдруг понимаю, что оно увеличивается прямо на моих глазах. Стремительно расползается по всей поверхности, набухая крупными каплями…

И в следующую секунду проливается на наши головы грязным дождем с кусками отвалившейся штукатурки.

- Что за… - раздраженный рык Германа с непечатным словцом теряется в грохоте перевернутого стула. Охранник только что отшвырнул его в сторону, чтобы убрать своего хозяина из-под траектории потопа подальше, в сторону окна.

А вот мне со своего дивана так быстро убежать нелегко, потому что дорогу к выходу преграждает стол. Но как только я вскакиваю на ноги, чья-то рука хватает меня за шиворот и мощным рывком утягивает за собой. Барабанящее плюханье капель под ногами с каждым мновением становится громче.

- Ох… - вырывается у меня полузадушенное при соприкосновении с жестким торсом Короленко.

Он прожигает меня мрачным взглядом и бросает сквозь зубы:

- Вали отсюда. Живо!

- Давай вместе, - быстро говорю я, полностью позабыв о прежней субординации, и умоляюще заглядываю в его лицо. - Пожалуйста!

- Вали, я сказал! - он агрессивно подталкивает меня в спину и приглушенно рыкает: - Не лезь в мужские дела, дура! Мало уже накосячила?

Возражать такому напору я, естественно, не осмеливаюсь. Счет идет на секунды. Да и что может быть глупее, чем пререкания в критический момент, вроде этого?

Однако убежать мне не дают.

Грохот чьих-то неровных шагов и хриплое прокашливание наполняют коридор. Затем дверной проем заслоняет сутулая фигура какого-то высокого бородатого мужика. На нем - неопрятная спецовка сантехника и ужасная вязаная шапка-петушок, надвинутая по самые брови. В руке - пластиковый сундучок, похожий на те, в которых обычно хранят разные технические инструменты. И при этом походка шаткая, как у человека, страдающего жестоким похмельем. Да и пахнет от него соответствующе.

- Здрас-с-сте… кхм… - снова сипло откашливается он. - Сантехника вызывали? А вот он я.

Никто и опомниться не успевает. Слишком уж много происшествий произошло в моей злосчастной комнате за это короткое время. Пока все тупо смотрят на потрепанного вторженца, сантехник шмыгает носом и быстро семенит мимо нас с Короленко к окну, возле которого стоит Герман с охранником.

Непонятный выбор. В первую очередь, непонятный по той причине, что никакой водопроводной разводки у меня тут нет. Ну, если не считать отопительной батареи, которая сейчас не работает. А оценивать ущерб от потопа раньше, чем найти его источник и устранить - просто нелепость.

У меня мелькает было мысль, что никакой он не похмельный, а натурально уже мощно опохмелившийся с утра, раз не осознает таких простых вещей… как вдруг туповатый сантехник преображается.

Вроде бы шаркая мимо окна, он резко сворачивает к Герману. Словно играючи, ловко отбирает у него пистолет, а атаку очнувшегося охранника отбивает практически на автомате. И отправляет его в нокаут. Причем так легко, будто всю жизнь этим занимался.

- Мать твою! - Герман зло смотрит то на ухмыляющегося сантехника, то на своего поверженного телохранителя. Затем, осознав что-то, меняется в лице. - Что за маскарад, Медведский?

Глава 22. Шальная люстра

Я смотрю на "сантехника" округлившимися глазами.

И вот это похмельное сутулое чучело - тот самый Медведский?.. В жизни бы не признала в нем того дерзкого молодого человека. Да он просто гений маскировки! Вот у кого учиться надо настоящему искусству преображения...

Кажется, всеобщий ступор его только забавляет.

- И снова вам здрасьте, глубоконеуважаемый господин Мрачко, - оскаливается он сквозь накладную бороду. - Вот, решил заглянуть на огонек, разузнать, какие-такие дела заставили вас так наплевательски отнестись к настойчивому приглашению моих старших братьев. Ибо если гора не идет к Магомеду, то Магомед не гордый, он сам ее найдет. Снова.

- Я же сказал, их предложение меня не колышет! - огрызнулся недовольный Герман. - Мой брат не настолько мне полезен, чтобы идти ради него на такие огромные уступки... не дошло до сих пор, что ли, ты, борзый ублюдок? Совсем берега попутал после армии, как посмотрю! Или это из-за того, что с Бояркой закорешился..? Сразу видно его дурное влияние!

- Да я вообще по жизни тупой, - безразлично пожал плечами Медведский. - Ублюдок же, что поделать, раз на стороне родитель нагулял... ну да мы же не об этом, да?.. В-общем, так, Герман Юрьевич. Послание у меня к вам официальное от братьев Медведских. Под номером два.

- Что еще? - брезгливо интересуется Герман. - Выкладывай и вали отсюда на хрен. Не вмешивайся в мои дела.

- А вот с этим моментом неувязочка, - с притворным сожалением сообщает собеседник. - Егор Николаевич и Фёдор Николаевич изволили передать, что вам всё равно придется с ними встретиться. И раз бесценная фигура Глебушки вас не колышет, то мы ее просто-напросто... поменяем.

- Поменяете на что..?

- На ценную, конечно. Вот на нее, как вариант, - кивает в мою сторону Медведский. - Только в том смысле, что заберем в нагрузку, а не обменяем. Мы насильников-извращенцев на девочек в принципе не обмениваем.

- Не стоит этого делать, - вдруг вмешивается молчавший до этого времени Короленко.

Его низкий голос заставляет меня встрепенуться, вырывая из оцепенения. Я поворачиваю голову к нему, надеясь поймать взгляд, но он смотрит только на Медведского. Исподлобья, тяжело и оценивающе.

- Еще как стоит, Артур Георгиевич, - небрежно