Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

class="p1">Хантли поднял ящик, а я попыталась выхватить его из чужих рук, но получилось не сразу, поэтому с полминуты мы перетягивали его, сверля друг друга взглядами и злобно пыхтя. Ладно, это я сверлила взглядом и пыхтела, а журналист словно вообще не заметил моих действия. Застыл и смотрел с нечитаемым выражением лица, потом горько усмехнулся и отпустил предмет раздора.

— Что ж, вы правы. Приношу свои извинения, моему поведению нет оправданий.

Я снова не поверила своим ушам. Он что сейчас вот так возьмет и уйдёт? Серьёзно? Считает, что пары слов достаточно, чтобы всё исправить? Ну, нет, так просто ему от меня не избавиться!

Я замерла, запутавшись в собственной логике. Я что, не хочу его отпускать? Новая волна злости накрыла с головой — в этот раз уже на себя. Да что за дирхов день? Поскорее бы уже закончился!

— Всего хорошего, Амелия, не буду вам больше досаждать. Ещё раз простите.

И он ушёл. Развернулся и ушёл. Снова оставив меня стоять одну посреди улицы. Вот гад!

— С-с-с-ш-ш-ш, — раздалось из ящика.

Ладно, не гад! Он хуже гада! Хуже дирха. Хуже… Хуже… Ругательства закончились, а злость нет. Нет, Амелия, ты определенно дура! Самая большая дура во всей империи. И это, увы, не лечится…

Глава 14

До дома оставался один квартал, но шла я это расстояние так медленно, словно там меня ждала казнь. Всё вокруг казалось незнакомым и чужим. Да, по сути, таким и было. Это был не Фаренли, где я знала каждый закоулок и тропинку, каждый изгиб мелкой речушки, заросшей рогозом, и каждого человека, кто встречался на моём пути.

Рейвенхилл был большим, людным и шумным и при всём при этом оставлял тебя в одиночестве. Нет, я не ждала, что меня встретят с распростёртыми объятиями — при всей своей молодости и неопытности, я была лишена иллюзий. Но всё же не ожидала таких болезненных столкновений с реальной жизнью и запас прочности у меня заканчивался.

А ведь этот день должен был стать днём моей победы, моего торжества. Я думала, что получу подпись на разрешении, приду счастливая домой, разложу в зале для приёмов все свои инструменты, чтобы клиенты могли выбрать, на чём гадать. Больше всего люди, конечно, верили картам, но были любители экстравагантных методов. А я любила перебирать свои камни, палочки, монетки, разглядывать картинки на картах, находя там новые и новые смыслы. Но сейчас мне не хотелось ничего.

На ратуше пробило четыре — вечер ещё не начался, а я страстно желала, чтобы уже настала ночь, и можно было лечь спать. Вдруг завтра я взгляну на всё произошедшее иначе и посмеюсь над собой?

Перед моей дверью стояло три чемодана и два больших ящика. Вот дирх! Совсем забыла, что именно сегодня должны доставить вещи — сама же просила родителей отправить всё на несколько дней позже. Хорошо, что пока я была в мэрии, ничего не утащили.

— Я тут за вещичками вашими присмотрел, госпожа Ковальд, — раздался сбоку голос Бруно Верса.

А вот и ответ, почему не утащили. Сил говорить у меня не было, поэтому я просто кивнула, поставила ящик с Саюши на чемодан и протянула соседу пару монет. Тот рассыпался в благодарностях.

— Помочь вам занести в дом? — угодливо поинтересовался он, рассчитывая на дополнительные деньги. Я окинула взглядом чемоданы с ящиками и обречённо махнула рукой.

Бруно рьяно взялся за работу и первым делом уронил чемодан под ноги зазевавшемуся мужчине. Отборная ругань даже взбодрила, а некоторые заковыристые словосочетания я повторила про себя, представляя, как адресую их то мэру, то журналисту. Полегчало.

Потом сосед взялся за ящики. Поднял первый, понёс его в дом, но споткнулся о порог. Грохот от падения был слышен, наверное, даже в мэрии. А мне пришлось распрощаться с любимым сервизом. Я знала, как тщательно мама упаковывает посуду, но звон бьющегося фарфора однозначно свидетельствовал — не помогло.

К счастью, дальше всё прошло как по маслу. Ничего не помялось, не разбилось, не порвалось. От извинений Бруно я отмахнулась, быстро расплатилась и выставила его за дверь. Мне отчаянно нужна была тишина.

Мой всхлип совпал со звуком щёлкнувшего замка, а потом я осела на пол и заревела, выплакивая всю свою усталость и неудачи. Открыла ящик с посудой, вынимала один осколок за другим, словно это были не чашки и блюдца, а мои надежды и мечты, разбившиеся от неосторожного соприкосновения с жизнью. Но ведь никто не обещал, что судьба будет со мной бережной и ласковой.

Саюши ползала рядом — я даже не заметила, как она выбралась из своего ящика, — успокаивающе мурлыкала, но то ли на меня не действовало, то ли действовало, но я не замечала. Просто впала в какое-то странное оцепенение, монотонно доставая один за другим отбитые чашки, расколотые тарелки, соусники без носиков, хрустальные розетки под варенье с трещинами. Казалось, что в мире не осталось ничего целого. Слёзы струились по щекам, но я их не вытирала, не обращала внимания — текут и текут. А потом я заснула…

Сама не заметила, как отключилась, но проснулась, когда в доме уже собрался густой полумрак, а за окном горели фонари. Тело затекло, спина ныла, щёки щипало от слёз, нос опух, а в глаза, словно песка насыпали. Чувствовала — да и наверняка выглядела — я на все сто… лет. Отлично. Чудесно. Прекрасно. Зато хуже уже точно не станет. И тут в дверь постучали.

Первым порывом было сделать вид, что меня нет и не открывать, но три глубоких вдоха и выдоха помогли набраться решимости, чтобы встретить неприятности лицом к лицу. А то, что за дверью именно неприятности, сомнений не было — я никого не ждала.

Но там оказался разносчик. Я не успела даже открыть рот, чтобы задать вопрос, а мне уже впихнули в руки небольшой ящик и распрощались. На мой возглас, что это какая-то ошибка, рыжий парнишка только махнул рукой и сказал, что он совершенно уверен в правильности адреса. Я ещё долго смотрела ему вслед, но в итоге просто пожала плечами и зашла в дом.

Ящик был довольно увесистый, и меня разобрало любопытство, что же там такое. Поставив его на рабочий стол — кухонного у меня пока не было — я отправилась за свечами, которые нашла при разборе вещей Таты, и запасливо оставила себе. Проблему со светом предстояло ещё как-то решить, но точно