Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

Альгар практически упал в кресло. Приходящий, забери безумных фанатиков. Нет в мире страшнее этих безумцев.

Предназначение…

При воспоминании об Эрии Альгар с трудом проглотил комок в горле. Теперь ему стали понятны и эта неестественная привязанность, и его почти животный интерес.

Бремя крови.

Кровь нас ведёт.

Кровь нас связывает.

Кровь нас и губит.

– Не дождётесь! ― зло бросил Альгар в пустоту. ― Хватит! Больше я не буду потакать этим бредням. Сам со всем справлюсь!

Скрипнула дверь, впуская в кабинет Оскольда. Тот оглядел друга и протянул:

– Эк тебя, братец, распирает. Чего хотел, этот старый гриб?

Альгар отвернулся, подошёл к окну и взглянул на припорошённый снегом город. По улочкам сновали люди, откуда-то со двора промычала корова, между телег толкались дети, играя в снежки, а почтенная матрона, торгующая яйцами, прикрикивала на них. В стороне молодой солдат из королевского войска протягивал девушке, завёрнутый в бумагу, медовый пряник, а та смущалась, бросая красноречивый взгляд. И над всем этим праздником жизни медленно сгущались тучи наступающего снегопада. Солнце, до того поливая крыши Ларека ярким светом, скрылось.

– Зло порождает зло, ― сказал Альгар, словно обращаясь не к Оскольду, а к самому небу. ― Ты прав, нельзя её оставлять здесь.

– Люди злы, потому что злы. От голода, страха, боли или сами по себе. Не вини себя в том, что делают другие. Уж кто-кто, а не ты должен нести бремя их глупости.

– Бремя? ― Альгар обернулся, смотря на друга и брата печальным взглядом. ― Бремя… Да, братец, именно его я и несу.

.

Джузеппе накинул капюшон, спасаясь от начавшегося снегопада.

– И что теперь, учитель? ― взволнованно спросил Хурутлей.

– Ничего. Наш с тобой план ничуть не изменился.

– Но где искать эту леди?

– Здесь, ― усмехнулся Джузеппе. ― А герцог соврал ― он точно знает, где эта девушка. Нам же остаётся только проследить. Отведи наших коней на постоялый двор, а я ещё похожу здесь и посмотрю. Может, что интересное найдётся.

Юный ученик мага метнулся к конюшне, но остановился и поражённый внезапной догадкой спросил:

– А почему вы уверены, что он знает, где Эрия Кальдерон?

– Потому что, мой недогадливый ученик, он защищал её жизнь. Иди-иди. И закажи нам что-нибудь на ужин. Озяб я что-то.

На Ларек надвигалась буря.

.

Что лунный свет нам, Арано?

Лишь холод ночи и могила.

Цветут цветы на склоне гор

Где ждёт тебя твоя Шаила.

Сквозь приоткрытые ставни проскользнул холод. Он коснулся ледяными пальцами тёмных волос мужчины и тут же отпрянул. Человек этот, на самом деле не человек вовсе, недвижимый сидел у потухшего очага и смотрел в его чёрное жерло. Казалось, что тьма эта разговаривала с ним.

Раздираемый чувствами, он не ведал, как поступить. Впервые за столько лет странствий, он желал… и не желала. И как бы он ни противился, прав маг ― бремя крови возьмёт своё. Оно уже взяло часть, хоть и не так, как ведал старик.

И что из этого выйдет? Кто знает. Уж точно не Альгар.

Приди скорей, о Арано.

Там, где ласкает камень кровь

Твоя Шаила пьёт из чаши

Напиток, полный слёз.

Тонкие пальцы перебирали струны лютни. Тёмные кудри, не скрытые сеточкой или платком, спускались по плечам, и отблески огня играли на них, подобно далёким звёздам. Оскольд сидел в стороне, любуясь такой нежданной и внезапной красотой, которой ранее и не надеялся увидеть. Сколько их было, этих прекрасных, нежных, а порой и необузданных увлечений? И вот одного взгляда оказалось достаточно, чтобы сломить его волю.

У самого окна сидела недвижимая леди Гленна, зорко наблюдая за своей подопечной. О чём она думала? О собственной удаче, сохранившей ей жизнь? Или неудачи, приведшей её род к печальному концу? А может, она завидовала нежданному счастью молодой и глупенькой подопечной?

Сама же Даниэла, казалось, ничего не замечала. Её глаза были прикрыты, а губы выплетали песню.

Что ждёт тебя, о Арано?

Где ты бредёшь, во цвете лет?

Иль конь твой потерял подкову

В земле чужой на склоне гор?

У двери застыл Кеке, сын далёких Свободных островов. Он вслушивался в песню чужой страны и вспоминал, как сам, много лет назад, покидая родные края, целовал материнские руки. Но его звало море и дорога. Увидит ли он когда-нибудь знакомые берега? Коснётся ли его ещё раз смуглая рука матери?

Приди скорей, о Арано.

Зовёт тебя твоя Шаила.

Но тих Простор и средь цветов

Цветёт могила.

Светловолосая Фиона склонила голову у кровати и спала, потому она и не слышала, как мечется во сне среди кошмаров Эрия, дочь славных и храбрых всадников Просторов. Как мелькнула тень в комнате. Как подошёл к кровати герцог, склонившись над лежавшей на ней девушкой. Как легко коснулся он её лица.

Судьба. Так, кажется, говорят люди. Судьба свела его с предназначенной ему, и судьба же велит… Альгар прижался губами ко лбу девушки и прошептал:

– Бремя крови. Кто мог подумать? Спи спокойно, дочь Маары ― тебя не коснётся её проклятье. Я не позволю.

Открой глаза, о Арано.

Приди на зов, твоей Шаилы.

Прими из рук её цветок

Что рос на той могиле.

.

Яркий свет бил прямо в лицо. Отвернувшись, Эрия смогла разлепить глаза и оглядеться. Она лежала на кровати: четыре резных столбика, и на них закреплены тонкие голубые занавески. На стенах гобелены, изображающие оленью охоту. У очага два кресла с резными ручками, обтянутые синей тканью. В комнате свежо и…

И Эрия вспомнила ― герцога, свою неудачную попытку убить и его покорное предложение закончить начатое. Эри от стыда залезла под одеяло. Дура, дура, дура! Надо было ещё подождать, а теперь…

А что, собственно теперь? Она лежит в большой светлой комнате, ни темницы, ни подвалов, цепей и палача. Словно и не было того ужаса, а она лишь приехала в гости. Сердце сжалось в предчувствии беды. Бежать. Нужно как можно скорее бежать!

Дверь открылась и закрылась. Послышались шаги, стук подноса о стол, и лёгкая рука подняла одеяло. Девушки от неожиданности вскрикнули. Фиона прижала руку к груди.

– Ну и напугалась. Я думала, что вы спите.

– А я думаешь не напугалась? Зачем так подкрадываться? ― Эрия убрала с лица волосы.

Фиона спрятала руки за спину и осторожно проговорила, впрочем, у неё едва получилось скрыть обиду в голосе: