В разводе. Ты нас недостоин - Элль Ива

тогда была на стажировке и, считай, чудом выжила. Это был её первый выход в свет после затяжной депрессии и лечения у психотерапевта. А ещё она хотела поскорее найти работу, чтобы влиться обратно в жизнь, поэтому мама через знакомых достала ей приглашение на этот вечер…

Я слушаю негромкий мужской голос, и в голове потихоньку начинает складываться картина произошедшего.

– Работу, я полагаю, она нашла, – говорю тихо.

Но он меня будто не слышит. Мужчина продолжает рассказывать.

Да я и так знаю, что Вероника нашла работу. Не зря до сих пор работает его заместителем. Ведь работает же, да? Как-то я запамятовала спросить… не до этого было немного.

– Тогда я отказал матери, – выдыхает Натан. – На том вечере Вероника подошла ко мне сама и протянула то резюме. Мы разговаривали с ней немного, я просто взял резюме и отдал его в отдел эйчарам. Они решили, что её кандидатура вполне подходит, и взяли на стажировку. А там я уже и сам понял, что она неплохой специалист. К тому же у меня была свободная вакансия.

Он как будто оправдывается перед самим собой. Но если в деловых способностях этой женщины у меня нет ни малейших сомнений, то в её личных качествах…

– Как так вышло, что вы оказались в одной постели, Натан? – спрашиваю твёрдым голосом.

– А с чего ты взяла, что мы там вообще были? – усмехается он.

– А ребёнок? – смотрю на него.

– Это моя глупая беспечность… – выдыхает он тяжело, как будто ему больно об этом говорить. – Помнишь, ты всегда хотела начать пить противозачаточные, типа это удобно? Я был против того, чтобы ты отравляла организм этими таблетками.

Киваю медленно.

– А я… никогда не задумывался, что надо вовремя выбрасывать мусор, – усмехается он как-то зло. – В идеале ежедневно, буквально сразу же после близости… потому что я не могу доверять собственной матери.

Он с силой бьет по рулевому колесу, и я вздрагиваю.

– Я не понимаю, о чём ты, – шепчу.

– И не надо. Пожалуй, я сказал достаточно на сегодня. Иди.

Натан наклоняется ко мне и протягивает руку, чтобы открыть дверцу.

– Мне надо ехать, – добавляет.

Пожав плечами, неспешно выхожу из машины. В полном недоумении иду к воротам. Открываю своими ключами, и только когда достигаю крыльца, машина ревет мотором, резко разворачивается и уезжает.

Странно. Причём тут мусор? Причём тут противозачаточные? Я ничего не понимаю, чёрт побери! Почему ничего нельзя объяснить конкретнее??

В детской нахожу няню: она укладывает малышей, они уже сонно моргают. Улыбаюсь, глядя на их умильные лица – мои родные. При виде них будто все тревоги улетучиваются, как будто их и не было. Благодарю, отстранённо выслушиваю её отчёт. Провожаю женщину до ворот, вызываю такси.

Милая, приятная нянечка – пожалуй, сработаемся.

Кипячу чайник, чтобы посидеть за чашкой и подумать о том, что услышала. Через десять минут сижу на подоконнике, глядя в тёмное окно, грея пальцы о чашку.

Кажется, до меня начинает доходить. Я вспоминаю ту фразу, которую бросил Натан, встретив меня впервые тогда после долгого времени в разлуке:

«Ты что, взяла мой материал и сделала ЭКО?»

Но я не брала, разумеется... Зато теперь, кажется, я знаю, кто это сделал.

25

Неужели Марина Аркадьевна вместе с Вероникой пошли на такую подлость? На такую мерзость? Да нет… я не могу даже в это поверить... Это настолько дико и гнусно… это просто какая-то чушь! Быть может, это Натан всё выдумал, чтобы я поверила в его невиновность и попыталась найти в себе силы простить?

Да нет. Не настолько он изощрённый лгун. Скорее наоборот – прямой, без изысков. Он не будет выдумывать такие… такие отвратительные вещи.

Но Марина Аркадьевна – вот она, я думаю, вполне на это способна. Неужели правда? В голове не укладывается.

Только… если они его обманули, почему он не выгнал их из своей жизни? Почему признал ребёнка? Этого мне не понять.

Видимо, эта парочка прекрасно присела ему на уши: одна корчила из себя жертву, другая манипулировала, строя из себя старую больную женщину, которую жалко даже ругать. А ведь Натан всё равно любит мать, какой бы она ни была. Но неужели настолько, что даже позволит ей разрушить его собственную жизнь? Ничего не понимаю. Ничего.

Пускай он мне объяснит.

Беру телефон, звоню ему, слушаю длинные гудки. Куда его понесло на ночь глядя? Даже странно. Ведь мог остаться здесь, посмотреть на спящих детей, успокоиться. Зачем оставил меня вариться в собственных мыслях? Мог бы рассказать всё конкретнее, не позволяя мне догадываться самой, ведь чёрт знает, что я могу себе надумать?

Но нет – он уехал. Рванул куда-то.

Длинные гудки прерываются весёлым:

– Алло!

И это не голос моего бывшего мужа.

– Вероника? – спрашиваю, ошарашенная.

Что-то внутри меня скручивается в тугой болезненный узел недоверия – как будто меня предали повторно. Какого чёрта?

Тут же начинаю мысленно придумывать ему оправдания: может, Натан на работе, быть может, отошёл куда-то? А она позволяет себе брать его телефон.

Ну да, почему-то я ничуть не удивлена. Беспардонная Вероника.

– Я хочу поговорить с Натаном, – произношу спокойно.

– Ты знаешь, сейчас совсем нет такой возможности, – добавляет она насмешливо.

– Почему? – спрашиваю.

– Ну… он не хочет с тобой разговаривать, уж прости. Пообщаемся попозже, хорошо? У меня тоже нет особого желания с тобой говорить. Давай, Эва, укладывайся спать, уже поздно.

Из трубки несутся короткие гудки.

Чувствую себя, как оплёванная, держа телефон в руке. Через секунду мне приходит сообщение в мессенджер. Открываю его – это фото.

Вероника прислала селфи с моим бывшим мужем. Они лежат на каком-то диване: у него закрыты глаза, она прижимается к нему всем телом и улыбается так, будто выиграла миллион в лотерею.

Мне становится нехорошо.

Читаю подпись:

«Смотри, пока ты нянчишься с его детьми, он нянчится со мной. Ну что, всё ещё хочешь работать нянькой? Быть может, поедешь в Черногорию?»

Тяжело дышу, отбрасываю от себя телефон, поднимаюсь и брожу из угла в угол, как неприкаянная. Снова набираю Натана… хотя зачем я это делаю?

После трёх гудков жму отбой.

Закрываю глаза – и всё еще вижу перед собой то фото.

Нет. Я не смогу больше на него посмотреть. Он снова с ней. Снова с ней.

После всего, что