В разводе. Ты нас недостоин - Элль Ива

Со всей своей болью и раскаянием… он поехал к ней. Он не остался со мной.

Почему? Почему?

Не мог смотреть мне больше в глаза? Или что – сгорел сарай, гори и хата? Видимо, так.

«Где он сейчас?» – пишу ей.

Вероника присылает локацию.

Кусая губы, звоню няне: пускай посидит с детьми за сверхурочные, пока я съезжу скажу своё последнее «прости» бывшему мужу.

Прости и прощай.

Арина Геннадьевна приезжает очень быстро. Она не спрашивает, не задаёт ненужных вопросов. Просто поднимается в спальню к детям, деловито кивая:

– Надо так надо. Это прописано в договоре. Форс-мажоры.

Я прыгаю в такси, еду по нужному адресу.

Это… офис Натана, как ни странно. Я уже была в нём.

А ведь грешным делом подумала – какой-нибудь отель, или квартира Вероники. Нет, это офис. Почему тогда она дала мне этот адрес? Могла бы отшутиться. Или не говорить ничего. И всё-таки дала.

Офис закрыт – уже слишком поздно. Охранник смотрит на меня удивлённо. А потом раздаётся звонок. Женский голос ласково просит пропустить меня, и тот открывает для меня рамку.

Я знаю, где работает Натан. Знаю это место наизусть.

Поднимаюсь на лифте на десятый этаж, иду по пустынному тёмному коридору до самого конца, где находится офис моего мужа… бывшего мужа, который снова предложил нам стать семьёй.

Его слова всё ещё бьются пульсом в ушах.

Дверь не заперта. Я почему-то знала, что так и будет. Меня ждут, чтобы во всей красе продемонстрировать то, чего стоит Натан Чернов. Чего стоят его слова.

Хотя верным он мне быть не обещал, не так ли?

Что я вообще здесь делаю?

Руки ложатся на ручку двери. Я знаю: открой её сейчас – и рухнет малейшая надежда на благополучный исход между мной и этим мужчиной. У меня не будет мужа.

Только у моих детей будет отец, к которому я не буду испытывать ничего, кроме презрения.

Пальцы немного подрагивают. Я уверена, что не увижу за дверью ничего хорошего. Всё-таки за этим ведь я и приехала – чтобы отбросить все сомнения, поставить окончательную точку. Это будет уже не метание между «да» и «нет», а окончательное «никогда на свете».

Я толкаю офисную дверь, и сразу же вижу его.

Натан лежит на диване для гостей, запрокинув руки на подлокотник. Он явно спит. На его рабочем столе – бутылки, бокалы, в воздухе витает запах алкоголя.

Вероники нет.

Но знакомое платье висит на спинке офисного кресла. Ни с чем не спутать.

Буквально всё говорит о том, что здесь происходило. Особенно вид моего бывшего.

Он лежит на диване абсолютно голый.

С ног до головы испачканный в чужой помаде.

26

Перебарывая себя, шагаю к мужчине.

Всякое может быть, и я знаю, что мне хотят показать, знаю, что хотят внушить. И хоть каким-то внутренним чувством я понимаю то, что этот мужчина и правда мог мне изменить, но я не могу не проверить наверняка. Не могу. Не теперь.

Я просто должна дать ему этот крошечный шанс оправдаться.

Слишком правдоподобно он звучал сегодня. Слишком чистыми, искренними были его эмоции, его раскаяние, его боль. Поэтому мне не хочется верить ни в слова Вероники, ни в теперешнее состояние моего бывшего мужа.

Он никогда не пьёт, так с чего бы вдруг ему напиваться теперь?

Легонько касаюсь его плеча… бесполезно, ноль эмоций: глаза закрыты, грудь мерно вздымается. Алкоголем от мужчины несёт за километр, как будто он в нём выкупался. Ужасно. Никогда не видела его таким.

Но всё, наверное, когда-то бывает впервые.

– Натан… – толкаю чуть сильнее.

Бесполезно. Еще сильнее. Ничего.

Иду к кулеру, чтобы набрать стаканчик ледяной воды. Смачиваю пальцы, сбрызгиваю мужчине лицо. Тот вздрагивает, моргает, сонно переворачивается на другой бок и снова закрывает глаза.

– Натан! – почти кричу, толкая его в широкую спину.

Тот фыркает, мотая головой, стонет:

– Вероника…

– Нет, это не Вероника, – зло брызгаю на него водой снова. – это Эва!

Фыркнув, он отмахивается, едва не задевая меня рукой с такой силой… как будто хотел оттолкнуть.

– Пошла вон…– хрипит он сонно. – Знай своё место, стерва, достала! Везде ты. Дай отдохнуть от тебя хоть немного. Сил моих больше нет. Всю жизнь мне испортила, сука! – на последнем слове его голос ломается в рык.

И вдруг мужчина резко оборачивается, толкая меня в плечо. Я отшатываюсь, едва не падаю на ковёр. Тяжело дышу, глядя на него, и глаза начинают наполняться слезами.

Мы смотрим друг на друга, глаза в глаза. А ведь он не может меня не узнать, не может спутать с ней даже теперь – я знаю.

Мы слишком разные с ней. Слишком…

Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

– Пошла вон, – рычит он и снова закрывает глаза, отворачивается от меня и начинает мерно дышать.

Напряжённо сглатываю, делаю ещё один шаг назад. Мне хочется помыться, и я почему-то дрожу – всё так странно, так отвратительно.

Слышу тихие шаги. Откуда-то сбоку на меня падает полоска света, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как из ванной появляется Вероника в полотенце на голое тело.

– А… уже пришла. Ну что, посмотрела? Посмотрела и услышала? – усмехается, глядя на меня с жалостью. – Понимаешь теперь?

Я резко разворачиваюсь и торопливо выхожу из офиса, слыша довольный смех Вероники за спиной.

Мой бывший муж не пьёт. Совсем не пьёт. Никогда. Но теперь я вижу его пьяного в стельку. Признавшись мне, он поехал в офис напиваться с Вероникой.

Я видела два бокала на столе, початую бутылку какого-то алкоголя. Они пили вдвоём, а потом… потом понятно что.

Все его раскаяние, вся боль – ничего не стоят. И все его слова тоже. Быть может, дети ему и дороги, но не я. Быть может, эта женщина слишком хорошая любовница, чтобы отказываться от неё, и она никогда не обвинит его в слабости. Потому что её он не предавал, в отличие от меня.

Всё это время она была рядом.

Кусая губы, почти бегу на выход из здания, как будто за мной гонятся черти. Отвратительно. Зачем я приехала? Лучше бы я не знала. Лучше бы не видела.

Хотя нет. Я должна была знать. Должна.

Теперь я понимаю, что происходит, понимаю всё – ЭКО или не ЭКО – он изменяет. Иначе Вероника не задержалась бы с ним так