Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

– А если вы дадите ему сроку двадцать четыре дня?

– Он еще менее заплатит.

– Прекратим этот разговор.

Герцогиня закурила папиросу.

Это был единственный ее ответ маркизу.

Через несколько секунд о маркизе совсем забыли.

Герцогиня не была из числа тех женщин, которые в лице второго поклонника любят первого.

Кроме того, граф, казалось, был опытнее маркиза в искусстве любить; за любовью последовала страсть.

В этот день, без сомнения, погода стояла очень бурная, потому что вечером в своей ложе герцогиня сидела очень бледная; женщины, разумеется, острили, что ее дешевенькое выражение придано посредством щепотки рисовой пудры. Она ни разу не вспомнила о маркизе де Кальверо в том самом театре, в котором его обожала. Давали «Свадьбу Фигаро». И, однако, испанский хохот не напомнил ей, что другой испанский гранд доживал свои последние минуты.

Она возвратилась домой в половине двенадцатого, привезя с собой одну из своих знакомых, чтобы иметь право напоить графа чаем, не компрометируя себя.

Между тем как знакомая, женщина-политик, читала вечерний журнал, герцогиня осторожно придвинула свои губы к уху графа и, не спуская глаз с часов, нежным голосом сказала ему:

– Как я вас люблю!

Пробило полночь, маркиз де Кальверо заряжал пистолет.

– Ты уверен, – спросил он своего лакея, – герцогиня ничего не отвечала?

– Да, господин маркиз. Без четверти двенадцать я разговаривал с ее лакеем. Герцогиня не написала сегодня ни одного письма.

Раздался выстрел, маркиз упал.

– Полночь! – прошептала герцогиня, закрываясь веером.

В этот вечер она была восхитительно прекрасна.

Чуть побледнела, потому что думала о первом поклоннике, касаясь губами губ второго обожателя.

Это был страстно-жестокий поцелуй.

Книга шестая. Прегрешения Жанны

Глава 1. Влюбленный дьявол

Несколько раз случалось мне видеть маркиза Сатану задумчивым и грустным.

– Я полагал, – сказал я ему, – что вы в качестве падшего духа не подвержены, как мы, припадкам грусти.

– Приняв облик человека, я вместе с тем подчинился всем переменам атмосферы. У меня также бывают дождливые дни.

– Не влюблены ли вы?

Дьявол насмешливо взглянул на меня.

– Влюблен! Я постоянно влюблен. Не стоит быть философом человеческого сердца, если не понимаешь, что подобный мне светский человек должен иметь одни лишь любовные заботы. В любви я полагаю всю мою гордость и могущество.

– Отчего же вы угрюмы сегодня?

– Оттого, что я несчастлив.

– Вы мечтаете о счастье в любви?

– Да, по той простой причине, что без нее нет и счастья.

– Какое же любовное похождение занимает вас теперь?

– То же, что занимало вчера и будет занимать завтра.

– Расскажите.

– Начало вам известно: не припомните ли вы историю Жанны д’Армальяк?

– Ах да, поговорим о ней.

Маркиз Сатана, казалось, собирался с мыслями.

– После той шалости пяти молодых девиц, которые хотели видеть дьявола, я, наконец, убедил д’Армальяк в том, что она принадлежит мне по всем законам ада; но она вовсе не так глупа, чтобы долго верить мне на слово. Несколько дней кряду мне удавалось встречать ее всюду ровно в полночь: я надеялся, что в душевной тревоге она кинется в мои объятия. Но, вместо того чтобы возбудить любовь к себе, я вселил только страх; она презирает и будет презирать меня. Напрасно я стараюсь ее забыть – любовь к ней не угасает в моем сердце, но, как говорят дети Востока, не для меня цветут розы в саду калифов.

Дьявол вздохнул, не хуже всякого влюбленного.

– Видите, – продолжал он, – с влюбленным дьяволом происходит ровно то же, что с влюбленной куртизанкой; это открытый рай, но ни тот ни другой не могут войти.

Глава 2. Портрет девицы Жанны д’Армальяк

В кругах высшего общества много говорили о горделивой и высокой красоте молодой девушки со славным именем Жанна д’Армальяк.

Молодые люди замечали, что она принимает слишком надменный вид для особы без приданого, как будто деньги должны придавать гордости.

Д’Армальяк имела множество причин не преклонять колена перед богатством. Она была гораздо счастливее, нося известное имя, чем обладая состоянием; могла ли она роптать на судьбу, сознавая себя первой красавицей? Правда, она слышала, что женятся лишь из-за денег, но в простоте своего сердца думала, что на мужчин клевещут.

– Не правда ли, она прекрасна? – сказал мне однажды дьявол, увидев ее на Елисейских полях в ландо госпожи Трамон.

– Да, – отвечал я с удивлением, – это не красавица, а олицетворенная красота.

– Совершенная красота есть печать неба, потому что она первозданная добродетель, первенствующая над всеми прочими. Кто говорит – красота тела, тот говорит – красота души. Душа может прегрешать, переходить от одного падения к другому и погрузиться во тьму ночную; вдаться в порок, запятнать себя всеми грехами, но в минуту любви или раскаяния ее мгновенно окружает ореол невинности. Облик, созданный Творцом, не должен быть лживой маской: в прекрасном теле обитает прекрасная душа.

Дух зла искушает преимущественно венец создания: дивную душу в дивном теле. Если красота часто изнемогает, то потому, что ведет постоянную борьбу, что ежечасно подвергается опасностям, что все хотят взять от нее свою долю и одержать над ней победу. Одна только Лукреция спасла себя ударом кинжала. Елена, Аспазия, Клеопатра, Диана Пуатье, Нинон де Ланкло, Помпадур [20] – все испытали роковую судьбу красоты. Лавальер, как новая Магдалина, омыла слезами сладкое преступление любить.

Маркиз Сатана сказал мне, что послезавтра Жанна д’Армальяк поедет на бал к герцогине с родинкой.

– Если хотите, мы также отправимся.

– Пойдем, но с условием, чтобы вы не строили козней этому дивному созданию.

– Это значило бы заставить ее быть настороже, а я не так глуп, – качнул головой дьявол. – Кроме того, я упустил случай, но буду отомщен без всякого усилия с моей стороны. Вам хорошо известна моя система: женщины сами стремятся к своей погибели; не нужно подталкивать их, потому что иначе они способны по духу противоречия повернуть назад.

Дьявол опять сделался печален.

– Ах, – сказал он, – в прошедшем году я был слишком уступчив. – Маркиз Сатана рассказал мне о своем появлении в кругу пяти молодых девиц. – Как дурно я сыграл свою роль! Эта девушка с твердым характером. Через несколько дней она указала мне на дверь. Никакая сила не одолеет сопротивления женщины, если только она не любит, а Жанна д’Армальяк не любила меня. Она сделала еще лучше. Поставила между нами свою гордость, а гордость нелюбящей женщины есть недоступная гора.

– Почему же она вас не полюбила? Разве у вас нет власти заставить любить?

– Нет; в любви я вхожу только в открытые двери. У меня