Наставница для наследника престола - Елена Александровна Романова

Выстирав одежду, мы плюхаемся на глиняный берег, и только потом смотрим на крутой горный склон, на котором вьют гнезда ласточки. Каменистый, неровный, крутой и скользкий после дождя, он кажется непреодолимым препятствием.

— Усыпальница за этим склоном? — спрашиваю я.

Александра Ветрова внутри объемного тела Неялин Лейн нервно дрогнула. Все-таки я спортсменка, а не самоубийца. Взбираться на такой склон с ребенком и без страховочного троса страшно.

— Я должен попасть туда, — сообщает Кайл горько. — Это дело чести и моего слова.

Он закладывает руки в карманы мокрых брюк. Черные вьющиеся волосы облепили его лоб, а потрепанный камзол — развитые плечи.

— Я смогу подняться, а ты? — его взгляд скользит по мне и становиться еще мрачнее.

— За меня не беспокойся, — усмехаюсь. — Я буду на вершине раньше, чем ты моргнешь.

Его взгляд теплеет, а на губах возникает нервная улыбка. Он приближается ко мне, смотрит снизу вверх. Я чувствую, как накаляется кулон под моей одеждой.

— Ты рискуешь больше, — его голос хрипит от того, что он отважился на такую откровенность. — Я этого не забуду.

А затем он идет к склону, а у меня в груди горит — и вовсе не из-за кулона. Этот мальчишка проник слишком глубоко — в самое сердце. Отважный маленький гордец, из глаз которого смотрит уставшая, истерзанная душа. Ребенок, который не знал нежности, ласки и жалости, который вырос одиноким недоверчивым волчонком.

Не такая уж эта гора огромная, в самом деле.

Мы штурмуем ее наскоком, безо всякой подготовки. Ветер, наконец, стихает, и тучи расходятся. Луна сияет ярко, освещая острые грани камней. Мы с Кайлом поднимаемся медленно. Каждый шаг — осторожное выверенное движение. Здесь нет специальной обуви для скалолазания, но я прекрасно помню правильную постановку ног и как применять хват. Подвороты, выкаты, перекаты — несмотря на тело Неялин, я отлично чувствую себя на рельефе. Даже контрофорсы, которые я недолюбливаю на скалодроме, я готова пройти безукоризненно здесь, на влажной почти отвесной скале.

Из-под пальцев Кайла летят камни, и мое дыхание учащается. Я время от времени останавливаюсь, дожидаясь его, и мы продолжаем вместе. При этом мальчик смотрит на меня с нескрываемым восхищением: на мокрую двадцатилетнюю девушку, запыхавшуюся и испуганную, которая, уверена, все еще неслабо благоухает после путешествия по канализации.

Мы преодолеваем весь путь до самой вершины, а потом падаем на траву и лежим, едва дыша от страха, напряжения и торжества.

Кайл внезапно смеется, и я вместе с ним. А затем он находит мою руку, сжимает мои пальцы, и мы оба затихаем.

Небо над нами полно звезд. Оно глубокое и яркое.

Мы оба смотрим вверх — звезды падают, где-то в черной бездне гуляют космические ветра, летят метеоры и кометы… А мы — всего лишь мы — здесь, на траве.

— Пора идти, — Кайл поднимается первый.

Я разворачиваюсь, садясь на пятки и поджимая под себя ноги. В долину ведет тонкая тропа. На вершине стоит белоснежный каменный храм Первородной матери, а внизу располагается территория кладбища королей и усыпальница рода Азариас.

Когда Кайл попрощается с матерью, наши с ним дороги разойдутся. Я не могу оставить Азу и Эльму, а он — целый Равендорм. Этот мальчик станет королем, и надеюсь не забудет свое обещание.

Мокрое платье неприятно липнет к ногам.

Мы с Кайлом осторожно спускаемся к усыпальнице, и с каждым шагом будущий король становится мрачнее, а его движения топорнее и резче.

— Дальше я сам, — вдруг говорит он, останавливаясь. — Подожди здесь.

Киваю и сажусь под дерево, обхватывая себя руками. Ночной воздух становится холодным и неприятно жалит кожу. Я внимательно смотрю, как Кайл перемахивает через ограду и скрывается за квадратными клумбами. Приваливаюсь на шершавый ствол дерева боком, сжимаю и разжимаю слегка дрожащие после физической активности пальцы. Спина побаливает, но это ничего…

Я лениво думаю о том, что будет с моей жизнью дальше.

Пойду работать — вот что.

Моя жизнь будет отныне тихой и спокойной гаванью. Я больше не хочу никаких потрясений. Устроюсь в школу, буду работать с детьми. Или…

Касаюсь кулона. Почему подвеска так реагирует на Кайла? Почему я так прикипела к нему? Не потому ли, что неосознанно чувствую родство наших душ, будто нет в этом мире никого ближе, чем он?

Я вижу, как кусты расходятся в стороны и встревоженно замираю, а потом выдыхаю с облегчением — Кайл спрыгивает с ограды, идет ко мне подавленный и раздраженный.

— Пошли, — говорит он.

Я с недоумением провожаю его взглядом и бросаюсь следом.

— В чем дело? Ты не смог попрощаться?

— Смог. Дело сделано, — бросает он резко, закладывая руки в карманы. — Возвращаемся.

— Постой, — я забегаю вперед, хватаю его за плечи и останавливаю. — Кайл…

— Что? — рычит он, пряча глаза.

— Что-то случилось? Ты… в порядке?

Молчит. Лишь до скрипа стискивает зубы. А я слегка сжимаю его плечи.

— Кайл?

Он резко вскидывает взгляд — его глаза полны слез, лицо искажено гримасой боли.

— Почему она так поступила со мной? — его грудь начинает ходить ходуном. — Почему отдала меня? Ни разу… — он вдруг всхлипывает, и его голос срывается: — она не пришла ни разу! Не попыталась… не боролась… Она забыла обо мне. Почему?

Все дрожит у меня внутри, и я не могу подобрать правильных слов.

— Я ненавижу ее! — вдруг вырывается из моих рук Кайл. — И Аарона! И Сайгара! Я слаб! Я трус! Я не справлюсь! Не хочу быть королем. Я не хочу! — он замирает, отворачивает лицо и прячет в сгибе локтя.

Его плечи сотрясаются от плача, и я не смею до него даже дотронуться. Его горе так велико, что его вопросам нет ответов.

— Кайл, я уверена, твоя мать любила тебя.

— Ты лжешь! — рычит он. — Она бросила меня!

И я все-таки подхожу, мягко касаюсь его плеча, и вдруг…

… он врезается в меня, обхватывает двумя руками и утыкается мне в шею. Я чувствую его рыдания, безумное биение сердца и горячее дыхание на коже. Он плачет отчаянно и горько, будто единственный раз в жизни. Будто никогда раньше не позволял себе этого.

— Я был ей не нужен… — шепчет мальчик. — Никому не нужен.

Я