Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

этой воде роскошно мылится) вертящегося от щекотки Юта. Повозякал пальцами в густой шевелюре, и под конец начал тихонько тереть мочалкой растопыренные пальчики рук и детские ладошки. Ют взвизгивал, но упорно подставлял руки под тёплую мочалку. Теперь Сиджи… Ют, успокоившийся после помывки, обхватил ручками меня за бок и уткнулся носом в плечо. Осторожно проводя мочалкой по нежной белой коже зеленоглазого омежки, я едва мог себя сдержать — вот здесь у него были ручки… Приподняв Сиджи повыше, мыл спинку, ягодички, промежность, яички с детским членом… здесь были ножки…

Не домыв до конца искалеченное тельце, прижал Сиджи к груди… Я же тоже не железный… И если раньше… я быть может легче воспринял всё, что вижу, то… внутри меня Улька… эмоциональный омега… Он сейчас, там, внутри, истерит… Его эмоции передаются мне…

Сжав в охапку, ничего не понимающих детишек, уткнулся в их мокрые макушки… Маленькие мои… Руки дрожат и дрожит всё моё тело…

Улька…! Ульрих, маркиз Аранда! Прекратить немедленно!

А икс квадрат плюс бэ икс плюс цэ равно нулю. Решение по дискриминанту. Ты у меня, маркиз, экзамен по квадратным уравнениям сдавать будешь!

Вдох, выдох… Успокоившись домываю бордовую головку Сиджи, а затем телекинезом перекидываю повизгивающих от восторга детишек в основную ванну:

— Ют, придержи Сиджи и смотрите не утоните там!

Аделька к тому времени вымылся сам почти весь. Выбираюсь из корыта, где мыл детишек. И вроде бы пошёл к Эльфи, но…

Аделька тоже человек, омега. Ему как и всем им свойственна повышенная эмоциональность. И сейчас… я чувствую, что его нельзя оставлять одного.

Сел на тёплый камень, лежавший на краю корыта, спустил ноги в воду, усадил Адельку между ног и начал намыливать ему голову, перебирать короткие волосы, проводить по коже головы. И много ли ему надо?

— Оме… с-спасибо…, - прошептал он, опустив нос, эмпатия доносит раздрай в чувствах. Он тоже ребёнок, хоть его здесь таковым и не считают. И как всякому ребёнку ему хочется тепла и любви. Я не могу ему дать всего, но посильно поучаствовать вполне по моим силам. И сейчас я делаю именно это…

А ну-ка! Подняв Адельку на ноги, повертел его перед собой — точно ли весь вымылся? А затем — детский визг и Аделька в ванне с Сиджи и Ютом.

Ну а теперь Эльфи…

Сидит надутый — как же, оме помыл всех кроме него!

Раскладываю телекинезом по краю корыта с беременным омегой плоские окатанные камни, затем сползаю к нему в воду. Молча, преодолевая сопротивление обиженного омеги, усаживаю его между ног, беру мочалку и начинаю тереть строптивца. Так тебе, так. Будешь знать как на оме обижаться. Мочалка мылится и хлопья белой пены расползаются по всему корыту. Эльфи терпит, пыхтит, дуется. Но когда дело доходит до его ступней и я, схватив его лапку, начинаю тереть подошву, омега не выдерживает — смеясь, начинает вырываться. Так-то лучше! Всё это проделываю молча — оме обиделся в ответ на обиду Личного Слуги. И только когда с помывкой Эльфи было закончено, вылезаю из корыта, растягиваюсь на животе на разложенных камнях и требую:

— Я. Желаю. Помыться.

В воду рядом с Эльфи упала мочалка оме.

Ну что я скажу… Эльфи есть к чему стремиться. Как банщик он не очень. Хотя старателен — этого не отнять. Особенно омега постарался над мытьём моего члена — это когда я перевернулся на спину. Намылив ручки, запустил их в промежность, бережно, намыленными руками ласкал пустую мошонку, зажав в кулачок член, старательно тёр его, пытаясь добиться эрекции — моська-то невинная (а что? я ничего!), а на самом деле я прекрасно видел чего он хочет добиться — эмпатия не врёт. И пять пар глаз (включая Машкины) ему помехой не были — оме попросил помыть, а то, что у него член встал — это ведь не проблемы Эльфи. Старательный омега до скрипа отмыл головку члена и уже утратил первоначальный задор — он ведь не знал, что мой член работает только по команде, когда я обратился к Эльфи:

— Личный Слуга мой, обращал ли ты внимание на мои ноги?

— А что такое, оме? — ответил Эльфи, продолжая старательно натирать намыленными руками мою промежность (видимо решил попробовать добраться до ануса).

— Они требуют педикюра, — эх, гулять, так гулять, как говорится — сгорел сарай — гори и хата.

— Ой, оме…, - Эльфи схватился мыльной ладошкой за щёку, — я и забыл.

— Это тебе не чужие письки впустую мылить… Делом займись! — укоризненно высказался я, — Потом! — едва успел я одёрнуть омегу подхватившегося голикòм бежать в шатёр за инструментами.

— Ай! — едва успел пискнуть Эльфи, как оказался в ванне с другими омегами.

Я только успел ополоснуться от мыла в котором меня щедро вывозил Эльфи, как Машка громко и требовательно мяукнув, привлекла моё внимание — Веник, наскучив впустую лежать на спальнике, решительно пополз куда-то в сторòну шатра. Э.Э.Э. Нам такой хоккей не нужен. Стой! Куда!

Перескакивая с камушка на камушек, чтобы не пачкать ноги, я подхватил младенца и с ним на руках, как мадонна Рафаэля, явился к ванне, в которой о чём-то хихикали все (!) омеги.

Сполз в воду — в конце концов Венику тоже стоит поплавать в тёплой газированной воде.

Поддерживаемый под грудку он с восторгом начал плескаться, смеясь просто взахлёб.

Так и балдели в воде почти до темна. Только Эльфи, учитывая его беременность, был отправлен в шатёр — надзирать за разморённым Веником.

Завёрнутые в полотенца (в основном вокруг бёдер), Эльфи и Аделька начали возиться с ужином, а я, пожамкав телекинезом сваленные в отдельном корыте тряпки, занялся стиркой — чай, не впервой.

Наши штаны, рубашки, трусы, распашонки и ползунки Веника заняли своё место на верёвке, туго натянутой между стойкой шатра и подходящим высоким камнем, торчащим чуть в сторòне от нас.

Всё, разморённые и отмытые до скрипа, заснули, едва успев перекусить, чем Сила Великая послала.

А ночью я снова провалился к демонам…

Глава LVII

Кайрурангон плавал в черном вязком мареве уже очень давно… С той самой поры как его схватка с архидемоном окончилась плачевно. Ему показали, как легаты демонических легионов разрывали на части сыновей-наследников. Как архидемон сам, лично, погружал лапу в принесённые под самую морду ещё живого дракона яйца из которых должны были вылупиться его дети-сыновья. И под воздействием архидемона яйца иссыхали, а затем обращались в прах, а несчастный отец, даже не мог закрыть глаз, чтобы не