Восьмая наложница - Юлия Владимировна Буланова

— Может быть стоит сообщить всем прекрасную новость? Уважаемый главный целитель, могу я попросить вас об этом? Заодно, вы расскажите Императрице, что во время родов со мной был лишь слуга, которому вы доверяли лишь мести полы в аптечном складе, а вас и ваших подчинённых мы найти не смогли. И позвольте с вами не согласиться. Роды ожидались со дня на день. Вы забыли? Сами же недавно называли предполагаемую дату радостного события. Не смею вас задерживать.

Когда за стариком закрылась дверь, я улыбнулась мягче и спросила Синьян, не хочет ли она подержать принца?

— Такой тяжёлый, — удивленно произнесла женщина. — Интересно, какое имя даст ему Император?

С именами здесь была особая ситуация. Детей в Золотом городе не звали по именам. Использовался лишь титул «принц» или «принцесса» и порядковый номер. Существовало поверье, что имя в злых устах может накликать беду.

Да, именно, имя. Не холодные пелёнки зимой. Не откровенный саботаж целителей. Не козни жителей гарема, где дети от других наложниц — всегда препятствие для других принцев и принцесс.

Это же так удобно — прикрыть халатность и злой умысел суеверием.

На следующий день мой дворец посетил Император в сопровождении своей матери. Одна из старых традиций обязывала их сделать это.

И если Императрица была благодушна и всячески демонстрировала доброе расположение, то сын неба, явно, тяготился этим визитом. Он едва взглянул на своего сына. Сказал, что мне даруется второй ранг с правом выбрать двенадцать слуг и повышение жалования. А также вручил сундучок, наполненный голубым жемчугом.

— Дочь моя, чего бы ты желала в этот радостный день? — ласково спросила Императрица. Это была ещё одна традиция. От меня ждали ритуальной фразы: «Я желаю продолжать свое служение Императору». Но был ещё один вариант:

— Я хочу посвятить свою жизнь служению продолжению великого рода Акинара — пятому принцу. И прошу освободить меня от служения Императору.

Конечно, такого финта ушами от меня никто не ждал. Шаг этот не находил понимания у присутствующих. Как можно отказаться от постели повелителя? Несколько детей служат страховкой твоего высокого положения. Даже, если кто-то из них умрёт, не страшно. Даже, если умрут все, останется шанс родить еще и снова возвыситься.

Я же, своими руками, закапываю эту возможность.

Исао Акинара злится. Это чувствуется по ледяному взгляду и свистящему дыханию.

Как же. Он же не успел наиграться, сломать и выбросить игрушку, которая слишком быстро выскользнула у него из рук.

— Дозволяю, — цедит он сквозь зубы. — Всё равно, женщина с такой непримечательной внешностью не достойна служить мне. Как печально, что это дитя унаследовало так мало моих благородных черт.

Я про себя усмехнулась. Было бы о чём жалеть. Внешность у Императора так себе. Поставь его прямо сейчас рядом с прародителем в его истинном облике, и он будет смотреться, как мышь рядом с тигром.

— Император мудр, — отвечаю смиренно. Нет, не в надежде смирить его гнев. Но зачем нарываться лишний раз?

— Я не желаю давать имя пятому принцу. Матушка, пойдёмте. Пусть эта женщина сама выберет имя, которое должно принести счастье моему сыну. Если же выбором своим она накликает беду, я накажу её. Велю сжечь заживо на погребальном костре этого принца.

Кланяюсь, пряча глаза. Моя ненависть его, всё равно, не испепелит, как бы ни хотелось, а демонстрировать истинные чувства пока что опасно.

В мире, где я родилась, было модно яростно противостоять виктимблеймингу. Нет, конечно, возлагать вину на жертву насилия — не всегда правильно. Но ведь и лишение жертвы права на субъектность, бывает очень вредно. Это создаёт иллюзию абсолютной беспомощности. Даже не в какой-то конкретной ситуации, а, вообще. Как будто мы никогда и ни на что не можем влиять, и потому, никогда не будем в безопасности.

Никто не застрахован от того, что окажется в полной власти монстров, живущих среди людей. Однако, мы беспомощны далеко не всегда. Мы в половине случаев способны защитить себя, если хоть на минуту вспомним об осторожности, прежде чем провоцировать тех, кто может, а, главное, хочет причинить тебе вред. Ну, вы же понимаете, что не стоит подходить к большой агрессивной собаке, чтобы ее пнуть? С людьми работает та же модель.

Я посмотрела на дверь, через которую величаво удалился кобель в короне и пожала плечами. Не понимаю, что другие девушки в нём находят. Он же — моральный урод, капризный и мстительный. При этом, не слишком умный. Из пяти детей, которым он «даровал» имя, сулящие счастье и благополучие, трое мертвы, один — при смерти, ещё один — относительно здоров. Пока.

Не очень хорошая статистика, как по мне.

Богатство и власть готовы застить глаза жадным дурочкам… С богатством ещё согласиться можно. Император не может быть нищим. Но реальной власти у этого человека нет. Гаремом управляет его мать, государством — советники. Он — лишь церемониальная кукла. Праздники. Обеды с чиновниками. Посещение наложниц. Вот и вся его жизнь. Ах, совсем забыла. Он ещё проставляет печати на указах, составленных его подчинёнными, часто, даже не читая.

Отец Исао, хоть стихосложением и живописью увлекался. А этот…

Я подошла к колыбели и посмотрела на моего сына. К мужчине, который был здесь недавно, этот ребенок не имеет и не будет иметь никакого отношения.

Конечно, было бы неплохо найти ему нормального отчима. И сбежать отсюда. Только, вырваться из Золотого Города сложнее, чем умереть в нём.

Солнечный зайчик пробежал по колыбельке. И в золотом отблеске я впервые увидела настоящего Лисёнка. Всего на мгновение. Но этого оказалось достаточно. У него серебристо-белые ушки и невероятно яркие сапфировые глаза.

— Джинзиро. — Имя рождается само. Словно, подсказывает кто. «Истинное серебро». А может, и правда, подсказывает?

— Это хорошее имя, — шепчет Алия, стараясь перебороть свой страх, — Милосердие и мудрость. А ещё, защита от зла. Хорошее имя. Оно принесёт нашему принцу счастье и долголетие.

Я киваю. Не потому, что согласна. Скорее уж, наоборот.

Какое счастье может ждать того, кто заперт в стенах дворцового комплекса?

Какое счастье может ждать того, кто собрал в себе осколки души Инлуна Золотого Дракона? Или будущего реформатора, того, кто должен разрушить старые традиции и построить новый мир на обломках старого?

Джиндзиро. Джин.

Почему-то вспомнился Джин Юнгхарт из аниме, которое я смотрела на своём телефоне с треснутым экраном. Последнее аниме, которое я смотрела.

Смартфон был подарком