Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

– Капитан Обухов, агентство «Брюс». Прошу прикрытия у кромешников! Увожу свидетеля по Садовому кольцу, атака с привлечением магии. Черные водоросли, пятый уровень. Буря высшего магического круга, скорее! Передайте Фролову: нужна зачистка. Театр «Фиона», сцена летнего сада. Труп лярвы в окружении рун.

– Элен, ее звали Элен! – заорала я на Данилу. – И плевать на вашу Изнанку!

– Жаль, Изнанке не плевать на тебя.

Курсант прошипел мне в макушку ругательство, на ходу отстреливаясь колодой, и продолжил вызывать агентство. Ему не было нужды пояснять, куда мы так отчаянно рвемся. Меня снова везли в Бюро Кромки, под защиту командора Фролова и его веселой команды. Меня возвращали в Останкино.

Туча все сгущалась, била прицельно, ослепляя светом фар, оглушая сигналами мчащихся навстречу авто. Больше всего я почему-то боялась не твари, бегущей у нас за спиной с утробным алчным рычанием. Я боялась, что Даня потерялся во мраке, выбрал не ту дорогу, и в реальности мы шарашим по встречке, чудом избегая аварии. Что вот-вот расшибемся насмерть, столкнувшись с автобусом или маршруткой. Монстры прогресса на дорогах столицы пугали сильнее исподней твари!

Наконец, стало светлее. Где-то в небе полыхнули прожекторы, будто глаза чудовища. Я услышала шум вертолета, а потом сверху кто-то эффектно спрыгнул, десантировался на проезжую часть, позабыв раскрыть парашют.

– Даня, сваливай по Самотёчной! – раздался звучный приказ.

Курсант резко повернул мотоцикл влево. Я выглянула из-под руки Данилы и сразу узнала Патрика. Тот стоял посреди дороги и, раскинув мощные руки, раскрывал погоне объятья. Просто стоял и ждал, но за его плечами выстраивалась крепостная стена, такая, что не пробить тараном.

Обухов притормозил, тоже оглянулся на Патрика:

– Не играй с этой тварью, она сильнее! Бей, второго шанса не будет!

Патрикей широко улыбнулся, и стена устремилась навстречу тени, принимая на себя мощь атаки. Черные нити оплели кирпичи, прошили насквозь цемент. Переплелись корнями растений, способными крошить даже горы. Наконец-то я услышала звуки: шелест листвы, журчанье ручья. Будто кто-то приоткрыл невидимый занавес, за которым притаился оркестр. Ручей вырос в полноводную реку, и та вышла из берегов. Корни расшатали вековую кладку, вода просочилась между камнями, раздвигая их в стороны.

Патрик покачнулся, но устоял, выправил защиту, ударил сам. Вкинул навстречу реке кулаки. Новая стена перекрыла Садовое, ледяной торос, заморозивший разом корни, и нити, и воду. Но тварь не стала биться о лед, с легким звоном взлетела над новой преградой, царапнув по верхушке когтями, засветившимися нежно-зеленым пламенем. Торос пошел трещинами, помутнел, потом взорвался осколками, раня случайных прохожих, выбивая окна окрестных домов, придавливая машины.

– Дурак! – крикнул Обухов, снова газуя, увозя меня с развороченной улицы, заваленной телами и тающим льдом.

– Кто она такая? – взвизгнула я, прячась под курткой гардемарина.

– Или кто такие, – поправил курсант. – Командор, атакует группа инцов! Использует теневую магию. Трио, хороший баланс. Наймиты. Дирижера пока не чую.

Это он проорал в пространство, выкручивая руль в узких улочках, путая след по московским дворам. Я не успевала читать таблички, вроде проехали парк и больницу, я давно утратила ориентиры и затерялась в пространстве.

Но тени упорно шли по пятам, не сбиваясь, не веря обманкам, которые рассыпал курсант, швыряя карты колоды. Асфальт под колесами сделался влажным, мотоцикл скользил и терял баланс. Корни взламывали покрытие, пробивались сквозь заплатки российских дорог, по обычаю сделанные на скорую руку.

– Где же кромешники? – ругался Обухов, с трудом лавируя между ям. – Почему прислали одного Патрикея?

Карты кромсали черные нити, но те все равно оплетали колеса, норовили разорвать бензобак. Проросшие из-под асфальта лианы обвили мою ногу и сдернули с байка. Я больно ударилась, рассадила колени, звезда внутри резанула по сердцу, так, что я закашлялась кровью.

Обухов выматерил Изнанку, круто разворачивая мотоцикл. Карт в колоде осталось немного, но он приготовился к бою с инцами.

Я не знала, чем мне помочь курсанту, просто ползла под его защиту, выдирая ноги из цепких лиан. Я не могла отдать амулет и выкупить сразу две жизни, звезда не хотела меня покидать даже ради спасения бренной плоти.

По иронии мне, наконец, удалось прочесть табличку с названием улицы. Даже удивительно, за какие мелочи цепляется разум в минуты опасности.

Улица Советской армии. Класс! Самое место героически сдохнуть!

– Командор! – взвыл в эфир мрачный Обухов, в прыжке подбираясь ко мне.

Но на помощь пришел не Фролов.

Сначала я услышала звук. Мощный раскатистый рокот, гневный до мурашек по телу. Он разом заглушил и лес, и реку, и шуршание черных нитей. По миру хлестнуло оголенным кабелем, все вокруг заискрило и замигало: фонари, свет в окрестных домах, трехцветные глаза светофоров.

Я повернула голову и увидела фигуру в кожаной куртке, длинные темные волосы и пять огненных плетей нотного стана, полоснувших по рвущимся к добыче теням.

– Довольно! – спокойно приказал Воронцов. То ли нам, то ли неведомой твари.

Вода закипела, корни обуглились, нити издали отвратительный запах сожженной гниющей плоти.

Обухов тотчас подскочил ко мне, не сводящей глаз с мрачного Грига, подхватил под мышки, вернул на байк. Ударил ногой по кикстартеру, заводя безотказный мотор.

Воронцов оглянулся, кивнул курсанту. Движением бровей приказал уезжать.

Я хотела к нему, рвалась обратно, но Григ снова взмахнул рукой. Его нотный хлыст зацепил дорогу, та вспыхнула двумя рядами огней, будто взлетная полоса. Данила прибавил газу, взял на разгон по скользкой поверхности, байк буквально взлетел над асфальтом, стартовал в звездное небо, опираясь на магию Грига.

Мы перемахнули Сущевский вал и оказались в Марьиной роще, под прикрытием адской карусели огней, электрического цунами, вставшего могучей волной над развязкой.

А вдалеке, за световым потоком, продолжали хлестать по неведомым тварям пять полос нотного стана. Григ сочинял для убийц Элен краткий и страшный реквием, только я его уже не расслышала.

Едва мы очутились в Марьиной роще и снова коснулись дороги, я дернулась в объятьях курсанта и потеряла сознание.

3.

– Петр Иванович, разрешите? – Василевский, преданный секретарь-болванка, замер на пороге полутемного зала.

Кондашов, не оборачиваясь, дернул бровями, но Васильев уловил колебания воздуха и прочел в них согласие господина. Дозволение на проход в кабинет и на краткий доклад по существу.

После безумного штурма Бюро, на который его толкнул то ли голод, то ли неумение признать поражение, Петр Иванович предпочитал одиночество.

Подчиненные думали, что он злится. Строит планы пламенной мести, так сказать, копит дерьмо, чтоб ответно залить Бюро, от подвалов до купола крыши.

Жаль разочаровывать Дом Иллюзий, предвкушавший кровавые разборки с агентством, но глава Старшего Дома держал эмоции под контролем.