Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

В ту ночь он сражался не с агентством «Брюс», а с Григорием Воронцовым, пытался поставить на место мальчишку. В гневе не осознав, что чародел сдал добычу Бюро и отошел в сторонку. Свел в бою двух злейших врагов и наслаждался зрелищем. Ах, Петр Иванович, так глупо подставился, аж самому забавно!

Теперь Кондашов просто ждал и анализировал факты. Он предчувствовал сердцем зверя, что надвигается катаклизм. Череда неотвратимых бедствий, что навсегда изменит Москву. Кондашов был политиком и бизнесменом, знал, как греть руки на руинах страны, выковыривать из пожарища ценности, а затем путать след и уходить от ответа.

Он помнил исподние войны, как чистили Москву от заезжих, отстаивая права Домов и исконные территории. Не хотелось повтора до нервного тика.

Кто-то пытался сорвать договор. Кондашов, заливая злость коньяком, поднесенным кланом Горной гряды, побеседовал с главой Субаш, дотянувшись паутиной до канала связи. Выслушал, что узнал старый хрыч. Свел воедино все странности свадьбы. Записку, присланную Тамаре, ее поспешное бегство от возможного гнева старшего брата. Эффектное появление Грига, которого заставили играть на гитаре.

То, что любимой племяннице испортили брачную ночь, вызывало у Кондашова изжогу. Клара шипела и истерила, грозила немедленно подать на развод, если ей не выдадут автора шутки – чтобы сладостно мучить в подвалах, отрезая каждую ночь по кусочку. Не давала покоя дядюшке, высасывая голубую кровь.

Увы, единственную улику забрал все тот же Григ Воронцов. Прихватил и письмо, и конверт. А после выходки в «Ленинградской» Воронцов был последним исподом, с которым Кондашов стал бы общаться. Увести с семейного алтаря уже распятую жертву – дурной тон даже для Грига, главного беспредельщика Субаш.

Кондашов пытался понять и принять свою тягу к похищенной Григом скрипачке. Казалось бы, увезли из-под носа, порядком раздразнив аппетит, – да и черт с ней! Мало ли в столице вкусной еды?

Но душу царапало до крови. Трепало самолюбие, кромсало в клочья. И все чудилось то сокровенное, сладкое, что показывал Але в иллюзиях! Так трясло, аж слюной исходил!

Извращенная любовь на старости лет? Проросшее вдруг желание обзавестись семьей? Что-то в ней цепляло до пытки. Остро-сладкое, пряный соус, без которого жизнь вдруг сделалась пресной. Как эта девочка сопротивлялась, сначала в гостинице, потом у кромешников! Неумело, наощупь, но эффективно!

Когда из шрама на запястье скрипачки вдруг проросли черные розы и хлестнули колючими стеблями… Это было красиво до одури, темная эстетика во плоти. Полный рот слюны и трепет в коленях. Такого лет сто уже не было. А может, все сто пятьдесят.

Василевский терпеливо стоял за спиной, дожидаясь внимания господина.

Славная болванка, с понятием. Личный подарок Матвея Гордона, виртуоза марионеток. Дом Манекенов умел творить слуг. А еще покорных рабов, пригодных и в шахтах, и в офисе, и на шелковых простынях.

Глава клана вздохнул, сосредоточился. Вскинул руку, выстреливая из ладони пушистым клубком паутины. Та упала на голову секретаря, оплела, проникла через ноздри и уши, через рот и глазницы напрямую в мозг, подключаясь к нейронным связям. Петр Иванович смог увидеть, без ненужных и ненадежных слов, все, что хотел сообщить секретарь. Словно скачал информацию с диска.

Нападение на скрипачку. Незнакомые исподние тени. Лярва с вырванным сердцем. И бесподобный Григорий, хлещущий энергией, как бичом. До чего эффектное зрелище, никакой кинотеатр не нужен! Даже современная графика, что используют в фэнтезийных фильмах, не раскроет во всех деталях, на что способен разгневанный Григ.

Это не просто удар по инцам. Предупреждение Кондашову. Девочка все еще под защитой. А ведь не скажешь, что этот айсберг способен биться за женщину!

Любопытная деталь и приятная. Всегда полезно узнать, что у противника есть свои слабости, тоненькие ниточки, из которых в будущем можно сплести паутину.

Петр Иванович сел за стол, зажег свечи, достал из верхнего ящика лист бумаги, перо и чернильницу, расставил бережно по местам. Даже в век прорывного развития искусственного интеллекта не стоит отказываться от привычек. Ноутбуки, компьютеры, телефоны. А лучше думается при свечах.

К тому же чертов прогресс сыграл злую шутку с Изнанкой. Снова выделил орден Субаш. Кем был бы Григ в девятнадцатом веке? Никому не известным дворянчиком, офицеришкой на побегушках, знаменитым лишь именем предка. А теперь – везде электричество! Всюду его власть и сила! Ну а мы по старинке, неторопливо, своим умом, не искусственным.

При свечах надежней и жить, и не жить. Не то что думать о важных вещах.

Кто гонялся за неугомонной скрипачкой? Кому она так приглянулась? А лярва? Ее-то за что доконали? Неужели пыталась спасти подругу?

Поди разбери женское сердце. Наделают гадостей ближнему, а после защищают до кровавой пены. Будто желание навредить ставит тавро на жертву. А где тавро, там и забота, кто же отдаст скотину волкам! Ведь Элен не хотела уступать скрипачку, пришлось и подмаслить, и пригрозить. Материнские кости поднять, прикопать на спокойном кладбище, где сторожа подобрее.

А чем все закончилось? Пустотой. Вырванным из-под ребер сердцем, причем без всяких литературных аллюзий.

Прелестная картинка сложилась. Кондашов знал только одну исподку, рвущую сердца из груди. Да и Воронцов побуянил, обесточил половину района, а убивать никого не стал. До чего занимательно жить!

Тени, что гнались за скрипачкой, тоже изумляли сверх меры. Они не были материальными. Скорее отражения или призраки. Сильные некогда твари, вызванные талисманами. Или короче – инцы. Их способности заставляли задуматься. Потому что в мегаполисе вроде Москвы давно уже не встречались исподы, творящие чары из природных явлений. А тут – корни, вода, черные водоросли. Натуральный продукт, без примесей, без использования электричества, людских пороков или страстей. Чистый воздух без угарного газа. Снова понаехала лимита!

Или кто-то сделал рейд по провинции, захватил душицы неупокоенные в местах скопления силы, насобирал в лукошко способных инцов по глухим таежным лесам. А теперь отправляет на дело, не опасаясь быть узнанным.

Но все-таки… Что-то еще. Цепляет иголкой разум, не позволяет расслабиться. Чиркает перо по листу, выводит загогулины, черточки, точки. Потрескивают восковые свечи, пахнет горелыми спичками. Покой, тишина в самом центре столицы, высоко-высоко над Москва-рекой. Вспышка света от сквозняка, как случайное озарение…

Непристойная ругань Клары в дверях, взрывающая уют и покой.

– Дядя, какого вампира! Не офис, сплошные ловушки!

– Заходи, – поманил ее Кондашов, отвлекаясь от рисования. – В этот раз ты явилась кстати.

Клара фыркнула, плюхнулась в кресло, задирая на стол длинные ноги в кружевных чулочках до середины бедра. Сапоги на шнуровке столкнули бумаги, разложенные в аккуратные стопки. Белая прядь упала на щеку, перемазанную театральным гримом. Ну просто утренник в детском