Фронтовой дневник княжны-попаданки - Валентин Денисов

выжженных домов, теперь кажется еще более зловещей. Силуэты обугленных столбов и обрушенных стен то и дело всплывают где-то рядом. И кажется, что в них таится опасность.

— Только тихо и без глупостей! — неожиданно чья-то рука обхватывает меня за талию и на горле я вновь чувствую холодное прикосновение металла.

— Можно было обойтись и без ножа, — пытаясь успокоить зашедшееся в сумасшедшем ритме сердце, произношу я.

Знаю, что незнакомка не сделает мне ничего плохого. Если бы она хотела это сделать, сделала бы еще там, в лагере.

Но что привело ее ко мне на этот раз?

— Я не могу доверять никому. Даже тебе, — шипит она. — Рассказывай, что ты узнала про дневник?

— Про дневник?! — не понимаю, почему я что-то должна была про него узнавать. — Ничего я не узнала! Это всего лишь книга с зарисовками растений. Не более!

— Тише ты! — дергает меня и нажим лезвия становится сильнее. Но все же оно меня не режет. — Нас могут услышать!

— В дневнике княгини Стырской нет ничего, что могло бы показаться странным, — принимаю замечание и перехожу на шепот.

— Тем не менее, он кому-то понадобился. И понадобился он этому кому-то очень сильно, раз дело дошло до убийства!

— А что, если дело вовсе не в дневнике? — предполагаю я, совершенно не представляя, что могло заинтересовать убийцу. Хотя… — Что, если убийца уже забрал то, что ему было нужно и больше не появится.

— Чушь! — фыркает незнакомка. — У Анастасии Павловны не было ничего ценного, кроме этого самого дневника! И тебе нужно понять, что в нем особенного.

— Но как? Я не видела в нем ничего, что могло бы вызывать интерес, — противлюсь я, но в этот момент хватка ослабевает и холод стали перестает ощущаться.

Девушка исчезает так же внезапно, как и появляется. И что-то мне подсказывает, что делает она это не без помощи магии.

Вот только исчезает она, так и не дав никакую подсказку, что же я вообще должна искать. Что, если на самом деле одно из перечисленных в дневнике растений интересует убийцу? Что, если оно обладает каким-то особым свойством, а я не знаю об этом?

— Я должна разобраться со всем этим, иначе мне не дадут спокойно жить, — шепчу под нос единственный возможный вывод и направляюсь к дому.

Наверное, мне действительно нужно изучить дневник. Вот только где искать тайну — это вопрос!

Глава 28 О чем-то забыла

В доме темно. Только свет от свечей освещает пространство, вырисовывая силуэты пустых кроватей.

Ни сестры Аглаи, ни Марфы Ивановны в доме не видно. Но кто-то из них явно приходил и зажег свечи.

Впрочем, следить за девушками я не собираюсь. Наоборот, мне даже лучше, что в доме никого нет и я могу спокойно достать дневник и почитать его.

Лезу под кровать и выдвигаю ящик. Тайник весьма надежный и все, что я в него убирала, остается на месте. Хотя… я не уверена, что кто-нибудь чужой заходил в наш дом.

Беру стоявшую неподалеку свечу и подношу ее к дневнику. Одной рукой развязываю шнурки и открываю книжку на первой странице.

— Репейник, — читаю я название первого попавшегося мне растения.

Не знаю, из каких соображений именно этот сорняк у Агриппины Филипповны изображен первым и чем он отличается от остальных. Возможно, последовательность трав здесь и вовсе хаотичная. Правду узнать я вряд ли сумею.

Углубляюсь в чтение. Страницы исписаны мелким, аккуратным почерком, название каждого растения сопровождается коротким описанием. Некоторые из них мне знакомы, например, ромашка и зверобой, но большинство остаются загадкой.

Агриппина Филипповна явно обладает обширными знаниями о травах, и в умелых руках этот дневник — настоящее сокровище. Но чем он может представлять ценность для убийцы настоящей Анастасии Павловны?

Вдруг мое внимание привлекает одно название, написанное более крупным и размашистым почерком, чем остальные: «Черный аконит». Под ним осторожно выведена и подчеркнута приписка: «Осторожно! Смертельный яд!»

Меня пробирает дрожь. Не понимаю, почему среди множества ядовитых растений именно это отмечено ядовитым? Может быть, из-за способа его применения и именно за ним ведется охота?

Листая страницы дальше, я обнаруживаю все больше и больше записей о ядовитых травах, почему-то никак не помеченных. Белладонна, болиголов, дурман… Агриппина Филипповна подробно описывает их свойства, способы применения и меры предосторожности. Словно дневник — не просто каталог трав, а руководство по выживанию.

Задумавшись, я прислоняюсь спиной к стене. Зачем Агриппине Филипповне понадобилось составлять такой подробный каталог растений? Неужели она действительно использовала их все в своей практике? Или же это просто научное любопытство? И чем это может мне помочь?

Внезапно дверь открывается и в дом входят Аглая и Марфа Ивановна. Через открытую дверь комнаты наблюдаю, как они проходят на кухню, что-то там делают и направляются ко мне.

— А вы что ж это, Анастасия Павловна, здесь сидите-то? — хмыкает Марфа Ивановна.

Девушки проходят в комнату и рассаживаются по своим кроватям. В руках они держат по кружке с какой-то жидкостью и по краюшке хлеба. Смотря на них, даже вспоминаю, что полдня ничего не ела.

— Сижу… читаю… — теряюсь я от такой постановки вопроса.

— Вы хоть покушать то успели, или нет? — переживает Аглая.

— Покушать? Не успела, — закрываю дневник и пихаю его под подушку. Сама пытаюсь понять, до чего я должна была успеть поесть и почему я не могу это сделать прямо сейчас.

— Плохо, что не успели, — качает головой Марфа Ивановна и откусывает кусок хлеба. — На кухне-то кувшин с молоком стоит да хлеб с маслом лежит. Негусто, но чем поживились, то и кушать приходится.

— Так я сейчас и поем тогда… — с подозрением смотрю на них.

— И то верно, — соглашается Марфа Ивановна. — Покушать и сейчас можно. Это ведь важно, голодной не быть. А то ведь таким образом, того и глядишь, заболеть можно.

— Болеть мне не надо, — смеюсь я и направляюсь на кухню.

Кушать действительно хочется очень сильно. Даже вспоминаю, что по пути из госпиталя я думала, что нужно будет найти какую-нибудь еду. Да вот только встреча с незнакомкой меня сбила с толку и все желания вылетели из головы.

На кухне, на столе, действительно нахожу полупустой кувшин с молоком и ломаный кусок хлеба. Рядом, на