Поэма о Шанъян. Том 3–4 - Мэй Юйчжэ

– Что было после? – Я закрыла глаза, стараясь перетерпеть боль в сердце. – Где сейчас этот солдат?

Цзинь-эр холодно сказала:

– Мертв. Этого маньцзы [63] казнил генерал Сун.

– Маньцзы? И Сун Хуайэнь знал об этом? – удивленно спросила я.

– Знал. – Цзинь-эр слабо улыбнулась. – Генерал Сун – хороший человек, он уважает его высочество. Вот только я ненавижу императорскую гвардию… После того инцидента генерал Сун отозвал гвардию и заменил своими солдатами. Тогда я больше ни о чем не переживала.

Как я поняла, она говорила о первом отряде императорских гвардейцев, которых послала моя тетя. Они просто сидели на государственных хлебах и лодырничали. Среди них в самом деле было много маньцзы… Тогда император Чжэ-цзун отобрал в число императорских гвардейцев самых выдающихся воинов всех кровей, создав самые странные отряды. С тех пор в гвардии служили солдаты смешанных кровей – от северных до южных инородцев. Люди эти с давних пор жили в столице и связывались браком с коренными жителями. Даже их язык уже ничем не отличался от языка ханьцев [64].

Как жаль, что Сун Хуайэнь ни о чем мне не рассказал.

Цзинь-эр сказала дрожащим голосом:

– Я думала, что буду носить это с собой до самой смерти, что никогда не расскажу об этом его высочеству, но… мне пришлось…

Я предвидела, что так история и повернется. Мне было невыносимо слушать этот рассказ из ее уст.

– Значит, Цзыдань потребовал родить ребенка?

Цзинь-эр закрыла лицо, от волнения у нее перехватило дыхание.

– Его высочество сказал, что в этом нет ничего плохого. – Она вдруг подняла глаза и посмотрела прямо на меня. – Как можно так вести себя с таким милосердным человеком?! Все унижают его, оскорбляют. Даже вы обманули его ожидания! Когда вы вышли замуж за облеченного властью влиятельного Юйчжан-вана, вы в тот же день позабыли о его высочестве третьем принце! Знаете ли вы, что он днями и ночами в усыпальнице думал о вас? Он думает о вас ежечасно! Так же, как я думаю о нем. Вот только обо мне он думает как о служанке, а не как о своей женщине!.. Даже имея социальное положение, в его глазах я все равно никто!

Взгляд ее резал острее ножа, каждое слово врезалось мне в сердце.

– Он называет нашу дочь А-Бао. Даже на нашей дочери лежит ваша тень! Юйчжан-ванфэй, почему вы так одержимы им? Бессердечная женщина, которая толкнула его на верную погибель! Он ни на день не забывает о вас – вы не заслуживаете этого!

Чем больше она говорила, тем злее становилась, выражение ее лица постепенно менялось, она походила на сумасшедшую. Слуги схватили ее, но она всеми силами пыталась добраться до меня. Я молча слушала ее ругань – меня переполняла печаль. Я встала и холодно задала ей последний вопрос:

– У твоей дочери глаза варвара. Когда она вырастет, этого будет не скрыть. Поэтому ты решила выжечь ей глаза?

Ее как будто избивали без устали. Она задрожала с такой силой, что не могла говорить. С тихим вздохом Цзинь-эр лишилась чувств.

Когда эта история расползется по дворцу, репутация Цзыданя будет полностью уничтожена, а за ним – и весь императорский род. Если бы на моем месте была тетя, она без колебаний казнила бы Цзинь-эр, дочь, всех их слуг и навсегда бы сокрыла эту тайну под землей. Однако, глядя на это бедное дитя, на Цзинь-эр, я не могла пойти на столь безжалостный поступок.

На следующий день пять служанок из дворца Цзинлинь, которые были в курсе всех событий, были казнены. Маленькую цзюньчжу передали на попечение заботливых и надежных людей во дворец Юнъань. Семью Су за нарушение правил дворца изгнали и сослали в Цыань-сы, чтобы они как следует обдумали все свои ошибки. Им запрещалось покидать храм до конца жизни.

Нет конца печали

Когда войска переправились через реку, то начали стремительное продвижение на юг, уничтожая противника как с суши, так и с воды. Армия мятежников была вынуждена отступить к северу, к Ичжоу, где их с двух сторон окружили две крупные армии. Бежать было некуда, и между повстанцами началась грызня. Самоуверенный Цзиньань-ван никогда прежде не вступал в войну с императорским двором и поэтому попытался захватить Цзылюя в плен, требуя у Сяо Ци капитуляцию в обмен на жизнь его высочества. Когда внутренние беспорядки набрали силу, Цзиньань-ван среди ночи совершил нападение на загородный дворец его высочества, застал его врасплох и попытался убить. Цзылюй в сопровождении бесстрашных солдат бежал и обратился к войскам Чэнхуэй-вана, который собрал все силы для контрнаступления.

Сражение длилось весь день и всю ночь. Цзиньань-ван был отличным стратегом, но храбрость Чэнхуэй-вана оказалась сильнее. Более того, повстанцы устроили беспорядки, что также сказалось на ходе сражения. Чтобы сберечь боевой дух армии, ванам Цзяннани вместе с Цзяньчжан-ваном оставалось только как можно скорее назначить Цзылюя правителем. Ичжоу назначили столицей, кое-как возвели парадный помост для большого жертвоприношения небу и официально объявили Цзылюя правителем южных земель.

Когда эта новость долетела до столицы, полный гражданскими и военными чиновниками двор был в ярости. Цзылюй провозгласил себя правителем и теперь официально считался узурпатором трона. Сяо Ци ждал только этого момента, чтобы полностью истребить мятежников в Цзяннани.

На следующий день вышел высочайший указ, в котором говорилось, что ваны Цзяннани узурпировали власть и замыслили восстание против императора. Согласно высочайшему повелению, войска должны были немедленно отправиться на юг и подавить мятеж. Ванов и всех их сообщников, вне зависимости от статуса и звания, – казнить на месте.

Под конец весны, в самом начале лета, после полудня уже было довольно жарко. Бамбуковые шторки были наполовину опущены, не пуская палящие лучи в покои. Дрожащий свет и тени игриво мелькали на поверхности письменного стола.

Я медленно обмахивалась круглым веером из тонкого белого шелка, прижимаясь к плечу Сяо Ци. Немного помахав веером на него, я перевела взгляд, наблюдая, как он читает докладную записку. Только что прибыла весть о разгроме южных повстанцев. Остатки войск Фэнъюань-цзюньвана преследовали до самой Сычуани – бóльшая часть в итоге капитулировала, остальные были уничтожены. Сяо Ци закрыл доклад и едва заметно улыбнулся. На его висках искрились капельки пота. Окончательный исход на юге был ясен как день – совсем скоро Цзылюй будет повержен.

Я едва помнила этого нелюдимого хрупкого молодого