Сны - Ольга Богатикова

— Если ты перейдешь в другую реальность, вернуться обратно уже не сможешь.

— Я помню, — кивнул мужчина. — И готов рискнуть.

— Мик, подумай еще раз. У тебя здесь останется семья, друзья, близкие люди…

Он покачал головой.

— У меня здесь останется то, что я не хочу брать с собой в новую жизнь. Не отговаривай меня, пожалуйста. Впрочем, если я тебе не нравлюсь, или ты по каким-то причинам не хочешь принимать меня к себе, так и скажи. Клянусь, что больше никогда тебя не побеспокою.

Я протянула руку и осторожно погладила его ладонь. Микаэль перехватил мои пальцы, сжал их в своей ладони.

— Так каков ответ? Примешь меня на работу?

Я улыбнулась.

— Конечно, приму. Когда ты будешь готов приступить к своим новым обязанностям?

Мик сжал мою ладонь двумя руками, ласково улыбнулся в ответ.

— Прямо сейчас, Кристина. Прямо сейчас.

БОЛЬНОЕ СЕРДЦЕ

Сказка, основанная на реальной истории

— … яркий пример врачебной ошибки. Или того, как можно угробить человека всего за пару целительских сеансов. Вы записываете? Прекрасно. Итак, изначальный диагноз этой девушки — хроническая ИБС — ишемическая болезнь сердца.

Слова доносились до меня глухо, словно через толщу воды. Однако, с каждой проходящей минутой произносивший их голос, мужской и очень приятный, становился все громче и четче.

— Судя по истории болезни, нашей пациентке надоела обычная терапия, и она обратилась за помощью к магу, причем на редкость криворукому. Взгляните на ее биополе. Видите фиолетовые завихрения? Это следствие неправильно наложенной схемы «Артэ». Обратите внимание на красные вспышки в центре завихрений. Они говорят о том, что горе-целитель пытался исправить свою ошибку, но сделал еще хуже — теперь нарушение кровотока необратимо. Более того, серьезно пострадала аорта, а вместе с ней митральный и трехстворчатый клапаны.

Рядом со мной раздались удивленные шепотки. Да-да, я тоже удивилась, когда врачи сообщили, что до своего двадцать пятого дня рождения я не доживу.

— Эта девушка жива исключительно благодаря магии. Ее сердце поддерживают в относительно рабочем состоянии отголоски «Артэ» — те самые фиолетовые вихри. Между тем, следы неудачного колдовства не вечны, они постепенно исчезают, и с этим также ничего нельзя поделать. Когда вихри пропадут, сердце остановится.

Я осторожно открыла глаза. В поле зрения тут же попал высокий белоснежный потолок, потом гладкие стены цвета охры и целая толпа людей, стоявших возле моей кровати.

О! Похоже, я снова в больнице. Вот только эта большая светлая палата очень отличается от стационарных клетушек в моем родном Стигрэме. Могу предположить, что отец таки сумел добиться квоты для паллиативных больных, и меня перевезли в Суррет, Нёрт или другой город, в котором есть специальные отделения, где маги-целители облегчают последние дни неизлечимых пациентов.

Мой взгляд переместился на компанию у кровати.

Скорее всего, это студенты-медики — уж слишком они молоды для того, чтобы быть настоящими докторами. А высокий мужчина в белом халате, стоящий спиной к моему лицу и вдохновенно рассказывающий ребятам об особенностях моего заболевания, по всей видимости, местный целитель.

— Кто скажет, в чем именно была ошибка чародея, лечившего нашу подопечную? — продолжал между тем мужчина. — И почему у него не получилось исправить содеянное?

Студенты, как по команде уставились на одеяло, прикрывавшее мою грудь.

— Лишние узлы в нитях первого и третьего уровня, — нерешительно сказал долговязый рыжий парень. — А концовка и вовсе какая-то спутанная. Как будто тот человек плохо представлял, что делает.

— Совершенно верно, — кивнул педагог. — Девушке не повезло — она доверила свое сердце отпетому двоечнику. У него не хватило ни знаний, ни навыков, чтобы довести магическое плетение до конца, а затем — чтобы убрать свое кривое колдовство. В итоге мы имеем то, что имеем.

Одна из девушек перевела глаза с одеяла на мое лицо. И вздрогнула, когда я поймала ее взгляд.

— Практически каждый пациент паллиативного отделения нашего медцентра — укор целителям, которые относятся к своему делу спустя рукава, — назидательно сказал мужчина. — Чем раньше вы уясните, что ваше разгильдяйство может стоить кому-то жизни, тем лучше. Поэтому…

— Господин Мюррей! — перебила его студентка. — Больная проснулась.

Доктор резко обернулся и посмотрел на меня сверху вниз.

Мое сердце, до этого момента находившееся в относительном покое и не причинявшее особых неудобств, помимо привычной тяжести в груди, вдруг замерло, а потом зашлось в бешеной чечетке. Потому что такого красивого мужчину я в своей жизни не видела ни разу. У него было овальное чуть вытянутое лицо с большими карими глазами, прямым носом и тонкой линией губ, а еще густые темные волосы и очаровательная ямочка на подбородке.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, после чего он повернулся к своим студентам и скомандовал:

— Все на выход! Быстро!

Студенты переглянулись, однако беспрекословно развернулись на сто восемьдесят градусов и потопали к двери. Когда последний из них скрылся в коридоре, красивый доктор присел на краешек моей кровати и ласково улыбнулся.

— Здравствуйте, Виола, — сказал он. — Я — Виктор Мюррей, здешний целитель. Как вы себя чувствуете?

Я попыталась улыбнуться в ответ, однако вместо улыбки вышла кривая гримаса. Потому что пожар, бушевавший внутри меня несколько месяцев кряду, вспыхнул снова, мешая думать и дышать.

— Больно, — едва слышно пробормотала я.

Он окинул меня взглядом. Взял с тумбочки небольшой шприц с лекарством, коротким пассом снял с него стазис, а потом ввел его содержимое в мою вену. Мне даже не пришлось «работать кулачком» — на исхудавших руках вены выделялись так четко, что промахнуться было почти невозможно.

— Легче? — спросил доктор Мюррей.

Я кивнула. Жжение в груди действительно исчезло, однако сердце по-прежнему ощущалось, как большой тяжелый камень, застрявший в живой плоти. Биться оно стало медленнее, и я снова могла дышать.

— Давно я тут нахожусь?

— Второй день, — он отложил шприц в сторону, бережно взял мое запястье, нащупал пульс. — Вас привезли вчера утром. Без сознания.

— И долго я здесь пробуду?

Повисла пауза. Доктор либо находился в легком замешательстве от прямого вопроса — пациенты паллиативного отделения, как известно, покидали больницу исключительно вперед ногами, либо просто подсчитывал, через сколько дней родителям будет разрешено забрать мое тело для погребения.

— Примерно две недели, — наконец ответил Мюррей. — Не нужно ни о чем беспокоиться, Виола. И я, и мои коллеги позаботимся, чтобы в течение всего срока пребывания под нашим наблюдением, вы не испытывали ни боли, ни каких-либо других неудобств.

Я снова кивнула.

— И еще, —