Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

— Не подумал он… А подумать бы было неплохо, — пробурчал я сварливо, — так вот, ребёнок вырастет и у тебя появится время. Чем ты думаешь заняться?

— Ну… сначала надо дождаться, когда ребёнок вырастет, — Эльфи вскинул глаза вверх, к потолку пещеры, подпёр рукой подбородок — мы сидели за ломберным столиком.

— Ты дождёшься у меня…

— Чего, оме? Как вырастет? — пытался издеваться Эльфи.

— Да, мой Личный Слуга, и не только. Я сейчас размышляю — стоит ли раскрыть тебе всю глубину наших глубин? Или может быть пока погодить, — я сменил интонацию и говорил вкрадчиво, в конце концов, мне тоже можно поиздеваться.

Эльфи почувствовал, что немного перегнул палку.

— Так вот, — продолжал я, — заняться ты можешь только одним — открыть косметический салон…

— Оме! — Эльфи схватился за щёки.

— И вот ты его открыл, — развивал я свою мысль, — начал взимать со страждущих омег плату…

— Почему только омег, оме? Вы знаете сколько альф хотели, что бы мы с Лило…, - перебил меня омега.

— Эльфи, меня не интересует скольким альфам вы с Лило оказывали услуги. И потом, скажи мне, кто тебя учил перебивать своего оме? — наехал я на омегу внутренне смеясь и сознательно высказывая двусмысленности.

Аделька фыркнул и, отвернувшись, потёр нос, сдерживая смех.

Сиджи и Ют слушали наш разговор и, судя по всему, принимали происходящее за чистую монету — дети же.

— Оме! — попытался возмутиться Эльфи, но спохватившись под взглядом моих жутких крокодильих глаз, замолчал — действительно, перебивать оме нехорошо.

— Начал взимать плату…, - продолжал я скучным тоном, — кроме того, тебе надо платить за помещение, за воду, за освещение, за уборку, за инвентарь, за лаки и краски, — загибал я пальцы.

Эльфи, сражённый неопровержимой аргументацией, съёжился и замолчал. В замке ему не надо было задумываться обо всём этом — прислуга убиралась в покоях омег, а кастелян снабжал Эльфи и Лило всем необходимым (попробуй не дать — капризные омеги, супруги знатных альф, сделают всё, чтобы небо с овчинку показалось).

— А ты даже два плюс два с трудом складываешь. Как с поставщиками рассчитываться будешь? Как доходы посчитаешь? Как цену на услуги установишь, а? — убил я Эльфи.

— А… оме…, - раскрыл рот Эльфи.

— Вот тебе и оме, — я легонько щёлкнул Эльфи по носу, — думать надо, Эльфи, думать. Голова, в том числе и для этого предназначена, а не только чтобы в неё есть.

— Аделька, расставляй фигуры, — кликнул я омежку, пристрастившегося к шахматам после того, как я показал им всем эту игру.

Аделька, придвинул к ломберному столику еще один стул и они с Эльфи, сидя рядом и шушукаясь, начали игру со мной.

Сиджи и Ют по очереди отлевитировав друг друга на стулья вокруг нашего турнирного стола с любопытством начали комментировать игру (после помощи мне в полётах в их развитии произошёл скачок и теперь левитация наравне с телекинезом были их любимым развлечением).

И, действительно, жизнь на Эльтерре была небогата на различные интеллектуальные развлечения (по крайней мере, шахмат и шашек тут не знали, все мои омеги были незнатны и в их кругу настольные игры не использовались, а Улька о развлечениях знати знал не много — был мечтательным домашним книжным мальчиком), поэтому турниры по шашкам и шахматам захватили нашу маленькую компанию.

— На что играем? — задал я вопрос собравшимся вокруг столика омегам.

Как-то так вышло, что в шахматы и шашки мы играли на интерес. Выигрывал чаще всего я — опыт-то не пропьёшь, но иногда и Аделька, как самый продвинутый игрок, брал верх.

— На…, оме…, - замялся омежка, теребя завязки рубашки и смущённо опустив глаза.

— Говори, давай, — поторопил я Адельку.

— Ну… это…, - омежка зажмурился и выпалил, — на поцелуй.

— Хм…, - я тянул паузу, вот так номер, в последнее время я забросил мониторинг эмоционального состояния Эльфи и Адельки (остальные искусники и Великая Сила не даёт этого делать) и ставка в виде поцелуя стала для меня неожиданностью, — То есть, если я правильно тебя понял, если ты выиграешь, я тебя целую, а если выиграю я, то меня целуешь ты?

Аделька, сжав кулачки на груди, молча кивнул, глядя на меня влажными широко распахнутыми глазищами. Эльфи, слышавший ставку, надул губы, искоса глядя на конкурента. Эмоции обоих, в той их части, которая была направлена на меня были одинаковыми. Ну, про Эльфи я давно всё знаю — он для меня как открытая книга, открывай любую страницу и найдёшь одно и тоже — всепоглощающая любовь к оме. А вот Аделька стал для меня неожиданностью. Покопавшись в его эмоциях, мне стало ясно — ещё один адепт Великого Оме Ульриха (именно так, с большой буквы!). Оме подобрал умирающего омежку, вылечил, обул, одел, научил читать, писать и считать (вообще запредельные умения для простолюдина). Хорошо к нему относится, работой не грузит. Да ещё и, глядя на отношение к оме Сиджи и Юта, разве можно не любить оме? И Аделька со всем пылом подростковой души (первая любовь, как же!) отдался этой страсти.

А сейчас вот, выкатил пожелание. И ведь, стервец, понимает, что он в любом случае в выигрыше — проиграет — я его целую, выиграет — он меня.

Пригрел змею на груди…

Замуж его отдам. Подлечим, чтоб детей мог иметь и, как только найду подходящего альфу, так и там, пам, парам пам-пам — фата, кольца, букет невесты. А, нет, это не отсюда… Но всё равно.

Ладно, играем. Банкуйте.

Я сознательно не форсировал дальнейшее продвижение по горам. За несколько дней жительства в пещере, я обследовал ближайшую местность — охота и дрова весьма этому способствовали — горы дальше на юг и запад стояли стеной, отыгрываясь за свою слабость, выражавшуюся в наличии долин и отрогов по которым мы смогли добраться до пещеры Аранда. Стена была настолько высока, что у меня закрались сомнения в том, что перебраться через них даже используя левитацию вряд ли возможно. По моим прикидкам (я лазил по нескольким вершинам — искал перевалы и проходы на юг) никак не меньше шеститысячника. А у нас тёплой одежды с собой нет — расчёт-то был на летнее время.

Придётся возвращаться в овраг за тулупами и шубами, да и крупы бы ещё захватить. С мясом-то проблем особых нет, а вот хлебушка хочется…

* * *

Дитрич сидел в давно им обжитом кабинете Крафта и шелестел перебираемыми бумагами. Хотя Торговая гильдия и запретила ему