Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

с моего лица на губы, темно-каштановые глаза будто оценивают меня, видят мою душу, отчего мне хочется сьежиться, но я не двигаюсь ни на дюйм, не дышу. После долгого повисшего молчания Линкс отпускает мой подбородок и, сняв полотенце со своего плеча, снова натягивает его через голову.

— Ты пойдешь на занятия. — говорит он, отворачиваясь от меня, чтобы взять с кровати дезодорант.

Он натягивает через голову свежую белую футболку, просовывает в нее руки и опускает ее по своему слегка влажному телу, из-за чего маленькие капельки воды мгновенно впитываются в ткань.

— Я провожу тебя на лекцию.

Я хмуро смотрю на книгу у себя на коленях, пристально вглядываясь в страницы, и все слова сливаются воедино. Я чувствую, что меня разрывает на части. Такой он меня увидел. Мои ногти впиваются в ладони, оставляя на коже полумесяцы с ямочками. Я чувствую себя незащищенной. Зуд, жар, удушье.

Он видел.

Только когда Линкс ведет меня по коридору на мой первый урок, моя грудь начинает оттаивать. Его большая рука затмевает мою меньшую, его толстые, теплые пальцы переплетаются с моими, наши предплечья соприкасаются, и я чувствую, что могу дышать.

Но когда он останавливает нас возле того, что, как я предполагаю, является аудиторией, я с трудом вспоминаю, как мы сюда попали.

Он отпускает мои пальцы, поворачивая меня лицом к себе. Приподнимает мой подбородок, и его теплые глаза смотрят в мои. Он ничего не говорит, и я дрожу, когда так много мыслей проносится в моем сознании, но я не могу разобраться ни в чем из этого. Мне нечего и в то же время есть, что сказать. Такое чувство, что он прожигает дыру в моей душе, достаточно большую, чтобы пролезть внутрь.

Мое дыхание становится прерывистым, когда я бросаю взгляд через плечо Линкса и наблюдаю, как другие студенты проносятся мимо нас, бросая в нашу сторону разные любопытные взгляды.

— Я буду здесь в одиннадцать.

— Тебе не обязательно…

— Я знаю, что не обязан, но я буду. — его теплая ладонь касается моей щеки, и большой палец разглаживает синяк под глазом. — Ты прекрасно выглядишь. — бормочет Линкс, и прежде чем мои щеки успевают вспыхнуть, его губы прижимаются к моим, без зубов, без языков, просто это нежное прикосновение его губ к моим.

Несмотря ни на что, я все еще задыхаюсь, когда он прерывает поцелуй. С легкой ухмылкой на лице он поворачивает меня, положив руки мне на плечи, ведет в класс вверх по лестнице и усаживает на стул. Все смотрят с открытыми ртами, когда он передает мне мою сумку и книги, которые нес всю дорогу от общежития.

— Сокровище. — шепчет он, упираясь руками в края моего маленького стола, заставляя меня съежиться на стуле.

Он поглощает меня, все вокруг, всю гребаную комнату. Все, что я могу видеть и чувствовать — это Линкс.

Он облизывает губы, наклоняясь ближе, так что мы оказываемся лицом к лицу. Я смотрю по сторонам, пытаясь увидеть, сколько людей пялятся на нас, потому что я практически чувствую, как взгляды обжигают мою кожу, но Линкс повсюду, загораживает мне обзор. Он прижимается губами к моему уху, его прохладная щека прижимается к моей.

— Будь хорошей девочкой. — говорит он хрипло, и его язык скользит по раковине моего уха.

Я мелко дрожу, и ногти впиваются в мои сжатые ладони.

— Увидимся в одиннадцать.

Затем он выпрямляется, глядя на меня сверху вниз, нависая надо мной, как бог, с ухмылкой на красивом лице и дьявольским блеском в глазах. Он отворачивается, делает несколько шагов вниз по аудитории и отдает честь учительнице, проходя мимо нее у входа.

Сердце трепещет, а в животе так много бабочек, что я боюсь взлететь. Я поглубже опускаюсь на стуле под парту и удостоверяюсь, что мои темные волосы закрывают горящие уши.

Глава 14

ХЕНДРИКС

Яд.

Не вызывающее привыкания галлюциногенное вещество, оказывающее психологическое воздействие.

Порошок, таблетки, средства для инъекций.

Не имеет значения, в какой форме они выпускаются, все они идеальны, потому что я их создал. Прямо здесь, в этой самой лаборатории. Верхний этаж научного корпуса, химический факультет, комната два. Профессору Муру наплевать, чем его лучший студент-химик занимается в своей лаборатории в нерабочее время, главное, чтобы они не устраивали беспорядок. На мое счастье так получилось, что я самый аккуратный.

Улыбка растягивает мои губы, когда я провожу костяшкой пальца по переносице, поправляя очки в толстой оправе повыше. Мой взгляд фокусируется исключительно на маленькой стеклянной пробирке, зажатой между металлическими зажимами и булькающей над горелкой Бунзена.

Научная лаборатория пуста, свет выключен, жалюзи опущены, и в моих ушах слышно только шипение газа и мое собственное гулкое сердцебиение. Я пробую новое химическое соединение, которое, я знаю, сработает, но хочу протестировать его еще раз, прежде чем позволю Беннетту запустить его в производство. Я не верю, что кто-то сделает это так же идеально, как я, но это то, над чем я работаю.

Дерево стола вибрирует у меня под локтями, когда я опираюсь на стол, а потом гудит снова из-за вибрации телефона. Я даже не смотрю на него, зная, что мне придется начинать все сначала, если я облажаюсь. Поэтому я игнорирую его, даже когда мои зубы скрипят, а по виску скатывается капелька пота.

И тут срабатывает мой таймер. Я выключаю нагрев, опускаю пробирку в ванну со льдом, наполненную жидкостью и жду еще минуту. Мысленно отсчитываю шестьдесят секунд вместе с таймером. Точность важна в этом деле. Я поднимаю щипцы, вытряхиваю кристаллизованное содержимое на предметное стекло и накладываю сверху еще одно, соединяя их вместе. Я сажусь на деревянный табурет рядом с собой, выдвигаю микроскоп и подставляю предметное стекло под объектив.

Я теряюсь в том, что делаю, совершенно забывая о непрекращающихся сообщениях, о которых пытался предупредить меня мой мобильный, поэтому я не должен удивляться, когда широкая деревянная дверь с грохотом распахивается, рикошетом отскакивая от гипсокартона и посылая вибрацию от появления Смайли по моим костям.

— Эй, Рекс, дружище! — кричит Смайли, поднимая большую руку, чтобы помахать.

Не поднимая головы, я перевожу взгляд на него, наблюдая, как он с важным видом пересекает комнату. Его мускулистое тело расслаблено, руки небрежно болтаются по бокам. Его карие глаза скользят по комнате, оценивая пространство и его содержимое так же, как он это делает в роли левого вингера на льду. Единственный раз, когда я думаю, что у него есть хоть половина мозговой клетки, — это когда он облачен в хоккейную форму, держит клюшку