Развод: Новая жизнь в 50! - Сур Шамс

произнести. В воздухе повисло напряжение, почти ощутимое, как электрический разряд перед грозой. Казалось, даже воздух стал гуще, тяжелее, словно время решило притормозить, позволив каждому слову осесть в пространстве между ними. Его взгляд — мягкий, но в то же время проницательный — проникал в самую суть, будто видел гораздо больше, чем хотелось бы показать.

Слова вырвались сами, словно долго ждали этого момента, скрываясь в глубинах души, пока не стали слишком тяжёлыми, чтобы их носить.

— Мой муж ушёл. Недавно. Встретил другую женщину… и решил начать всё заново.

Голос дрогнул, но остановиться уже было невозможно. Слова лились, словно прорвало плотину. О том, как рухнуло всё, что казалось незыблемым. Как внезапно мир стал чужим и пустым, а каждый день — просто чередой часов, которые нужно пережить. О вечерах в тишине, давящей и холодной. О детях, которые выросли, разлетелись по своим жизням, и теперь даже звонки стали редкостью. О страхе, который подкрадывается по ночам, когда остаёшься один на один с тишиной.

Джузеппе молчал. Не перебивал, не торопил. Только изредка кивал, давая понять, что слышит, понимает. В его взгляде не было ни жалости, ни пустого сочувствия — только тёплое, глубокое внимание, которое порой дороже любых слов.

Когда замолчала, он тяжело вздохнул, словно собирался с духом, и отвёл взгляд в сторону, туда, где за окном дрожали в холодном воздухе огоньки уличных фонарей. Некоторое время молчал, потом, почти шёпотом, заговорил:

— Знаю, каково это — терять того, кто значил для тебя весь мир. Моя жена… она умерла несколько лет назад. Мы были вместе почти тридцать лет. Почти вся жизнь. А теперь её нет. И знаешь… я до сих пор не могу до конца поверить в это.

Его слова прозвучали неожиданно. Он не выглядел как человек, который охотно делится такими личными вещами. От этого признания внутри что-то дрогнуло. Боль, с которой жила столько времени, вдруг нашла отклик в чужом голосе.

— Прости… — тихо выдохнула, но он лишь покачал головой.

— Иногда кажется, будто мир… рушится, становится пустым, бессмысленным, — продолжил он. — Но потом замечаешь что-то… мелочь. Луч солнца на подоконнике, запах кофе, чей-то смех на улице. И вдруг осознаёшь: жизнь продолжается. Хоть и не та, что была раньше… но продолжается.

Он снова замолчал, глядя в ночь за окном. А в груди стало чуть легче. Будто на секунду боль отступила, уступая место чему-то тёплому, почти забытому.

После долгого разговора решили не спешить расходиться и отправились гулять по Риму. Воздух был тёплым, наполненным ароматом кофе, выпечки и лёгким привкусом истории, витавшей в каждом переулке. Джузеппе шагал уверенно, будто чувствовал мостовые ногами, будто сам был частью этого города. Он знал его не по туристическим проспектам, а по дыханию, по скрытым от глаз местам, которые существовали только для тех, кто умел смотреть.

— Здесь редко бывают туристы, — сказал он, свернув в узкий проход между двумя старинными зданиями.

Путь вывел в крошечный дворик, скрытый за тяжёлыми деревянными воротами. В центре журчал небольшой фонтан, вокруг стояли старые лавочки, а в воздухе пахло чем-то цветочным, свежим. Казалось, здесь время замирает.

— Красиво… — тихо выдохнула, ведя пальцами по холодному камню фонтана.

Он только улыбнулся и повёл дальше, показывая ещё и ещё: крохотную церковь, спрятавшуюся в тени высоких домов, где свечи горели безмолвной молитвой; антикварную лавку, в которой, казалось, каждую вещь можно было расспросить о её прошлом; кафе, затерянное среди улиц, где готовили гелато, от которого хотелось закрыть глаза и просто наслаждаться вкусом.

Каждый новый поворот был как очередная глава книги, прочитать которую можно было только в этот момент, здесь и сейчас.

Когда остановились у реки Тибр, в воздухе уже чувствовалась лёгкая прохлада. Волны лениво плескались у каменных берегов, отражая свет фонарей.

— Знаешь… я давно не чувствовала себя такой свободной, — призналась, глядя на мерцающую воду.

Джузеппе посмотрел внимательно, словно хотел заглянуть глубже, чем просто в глаза.

— Это потому, что ты позволяешь себе быть собой. Без масок, без ожиданий. Просто ты.

Его голос был тёплым, спокойным, но внутри всё равно что-то дрогнуло. От этих слов становилось светло, но вместе с тем и тревожно.

А что, если это просто момент? Мгновение, которое растает, как тающее на языке мороженое? А если завтра всё закончится?

Когда солнце, лениво растекаясь по крышам домов, начало растворяться в тёплом сумраке, Джузеппе, отряхивая ладони от краски, вдруг поднял голову и предложил:

— Давай вернёмся в мастерскую.

Там пахло терпким маслом, древесиной и чем-то неуловимо родным — смесью терпения, вдохновения и беспорядка. Джузеппе, ни секунды не мешкая, достал два холста, бережно положил их рядом, будто сравнивал двух старых друзей. В глазах мелькнул азарт, а голос зазвучал с лёгким предвкушением:

— Оставайся в Риме ещё на неделю. У меня идея. Давай сделаем совместную работу. Ты напишешь свою картину, я — свою. А потом объединим их. Что скажешь?

Слова прозвучали неожиданно, как раскат грома в тихий день. Сердце сначала сжалось, а потом затрепетало. Хотелось согласиться, с головой нырнуть в эту безумную затею, но что-то внутри сопротивлялось, упиралось, словно осторожное животное, не доверяющее доброте.

— Я… не знаю.

Это был не отказ, но и не согласие. В воздухе повисла пауза — такая плотная, что можно было потрогать её пальцами.

Глава 21

После слов Джузеппе в комнате повисла тишина — тишина, наполненная ожиданием. Казалось, даже воздух замер, не решаясь нарушить этот момент. Джузеппе смотрел с надеждой, но где-то в глубине его глаз уже таилась тень предчувствия. Он знал ответ, даже прежде чем услышал его.

Сердце сжалось. Ощущение, будто кто-то осторожно, но неумолимо тянет за ниточку, распуская уютное полотно тепла и гостеприимства, что он так старательно создавал вокруг себя.

— Это… это невероятно щедрое предложение, Джузеппе, — голос звучал чуть хрипло, словно слова с трудом пробивались сквозь ком в горле. — Но я не могу остаться. Моё путешествие только начинается. Впереди столько дорог, столько мест, которые нужно увидеть…

Джузеппе слегка склонил голову, задумчиво потеребил край своей потертой кожаной фартуки. Разочарование мелькнуло в его взгляде — едва заметно, как тень облака на горячей мостовой.

— Я понимаю, — кивнул он после небольшой паузы. — Жизнь слишком коротка, чтобы стоять на месте.

На секунду он отвёл взгляд, будто взвешивал что-то внутри себя, а потом снова улыбнулся — тепло, чуть грустно, но искренне.

— Но если передумаешь… — Он вытер руки о фартук и широко развёл их в стороны, будто приглашая обнять этот маленький уголок мира. —