Развод: Новая жизнь в 50! - Сур Шамс

этих произведений искусства её работа выделялась особым светом. Она будто вырывалась из общей массы, притягивая взгляды. Люди, проходя мимо, не спешили, не спешили вовсе. Они остановились, словно поглощённые каждой деталью, вглядывались в работы, обсуждали, задавали вопросы, искали в ответах смысл. А кто-то, может быть, тихо шептал себе под нос: «Как она это сделала?» — и смотрел с восхищением на её картину.

В какой-то момент взгляд случайно поймал мужчину. Он стоял в самом дальнем углу зала, как будто терялся в этом огромном пространстве, окружённом картинами, но его внимание было полностью поглощено именно ею — моей работой. Он стоял, не шевелясь, как вцепившийся в землю, и пристально смотрел на мою картину. В его глазах была какая-то странная смесь сосредоточенности и глубокого любопытства, как будто он пытался разгадать её, найти в этом полотне что-то большее, что-то, что могли бы понять только те, кто рисует.

Ощутила, как сердце забилось немного быстрее. Почему-то хотелось подойти к нему, узнать, что именно он видит в моей работе, что ему кажется важным, что цепляет его взгляд. Задать ему этот вопрос: "Что ты думаешь?" Но ноги будто стали тяжелыми, и не смогла сдвинуться с места. Казалось, что земля под ногами просто сжалась, а я замерла, как статуя. Слова застряли в горле.

Мужчина всё ещё стоял у картины, словно забыв о времени. Он не отрывал взгляда, поглощённый этой непередаваемой красотой, которая была где-то между явным и скрытым. Казалось, его глаза пытались проникнуть в самую душу холста, выискивая нечто, что скрывается между красками, мазками, неуловимыми линиями. Время теряло свою значимость, и вот, после долгих минут молчания, он вдруг почувствовал, как его кто-то наблюдает. Обернувшись, он увидел человека, стоящего в тени. Этот взгляд настиг его так неожиданно, что он чуть не вздрогнул.

Подойдя немного ближе, мужчина лёгким движением головы выразил уважение, а потом с улыбкой обратился:

— Простите, если помешал. Это ваша работа?

Голос звучал уверенно, но в нём была мягкость, почти как у человека, который долго искал именно это, но не мог найти. Вопрос был непринуждённым, но в то же время ощущалось, что за ним стоит нечто большее. Ответ рвался наружу, будто сам собой:

— Да, это моя первая серьёзная попытка.

В ответ на эти слова мужчина ухмыльнулся, и в его улыбке было что-то неожиданное. Чувствовалась какая-то лёгкость, будто он уже знал, что именно так и должно было быть. Он не мог не выразить своего восхищения.

— Меня зовут Антуан. Я коллекционер искусства. Давно занимаюсь поиском новых талантов для своей галереи. И должен признаться, ваша работа — одно из самых ярких открытий за последнее время.

Тон был такой, что не хотелось спорить. Казалось, его слова были не просто комплиментом — это было признание, с которым трудно было не согласиться.

Слова, как молния, прорезали тишину, заставив сердце будто на секунду остановиться. Так вот что значит быть в центре внимания, думала я, ощущая, как мир вокруг вдруг сжался до размеров этого небольшого кабинета. Всё, что я знала и о чём думала до этого момента, казалось таким далеким и незначительным. Коллекционер? Галерея? Всё это было так… чуждо, как если бы я читала чужую биографию, написанную с ошибками, которые не касаются меня. Всё это происходило с кем-то другим, но никак не со мной.

— Вы действительно так считаете? — голос вышел чуть более дрожащим, чем я хотела бы, но ничего не могла с этим поделать.

Он просто кивнул, взгляд оставался уверенным и спокойным. Его слова будто успокаивали, но от этого было даже страшнее — ведь они звучали слишком обнадеживающе.

— Абсолютно. В этой картине есть что-то особенное. Я чувствую это каждый раз, когда смотрю. Она говорит о надежде, о движении вперёд, о том, что мир не стоит на месте. Люди понимают это, даже если не могут объяснить словами.

Слушая его, я как будто становилась частью этой картины. Тёплые слова, которые должны были вдохновлять, все равно не могли прогнать тот странный холод, что расползался внутри. Он, конечно, прав, но что если это всё — случайность? Что если завтра всё рухнет? Что если завтра я проснусь и пойму, что всё, что я так гордилась, не стоит даже одной секунды его внимания? Страх сидел где-то глубоко и не уходил.

— Знаете, — он сделал паузу, как будто решая, стоит ли продолжать, — я давно хотел предложить вам организовать персональную выставку в Париже. Конечно, если вы готовы рискнуть.

Париж… слова звучали как музыка, но в душе не оставалось места для восторга. Это был шанс, который так или иначе изменит всё. И я, возможно, даже не была готова к такой перемене.

Предложение пришло как гром среди ясного неба. Персональная выставка? В Париже?! Мысли застряли, как сломанный механизм, и в голове всё перемешалось. Такое было невозможно представить, я даже не знала, с чего начать. Столько вопросов — что, как, почему я? Как можно выставить свои работы, если сам не уверен в себе? Хотелось тут же сказать, что не готова, что мне не хватает опыта, что Париж — это вообще не моё. Но… вдруг вспомнились слова Джузеппе, его привычные, но такие верные слова: «Иногда надо просто отпустить всё и позволить жизни вести тебя туда, куда ты сама боишься идти». Он всегда говорил, что так бывает лучше. И вот, стоя перед Антуаном, я вдруг поняла, что, может быть, он прав. Может быть, это именно тот момент, когда надо шагнуть в пустоту и довериться судьбе.

— Это, правда, невероятно щедрое предложение. Но… мне нужно подумать, — вырвалось у меня, будто я сама не поняла, как эти слова оказались у меня на языке.

Антуан кивнул, словно прочитал мои мысли, будто я не скрывала свои сомнения, а он уже знал их наперёд.

— Конечно, — сказал он с лёгким, почти неуловимым спокойствием в голосе. — Время всегда на вашей стороне.

И вот после этой короткой паузы, он добавил, как бы невзначай:

— Кстати, могу пригласить вас на ужин? Есть одно место неподалёку… там, где подают не просто вино, а такие истории, что вы не захотите уходить.

Это предложение повисло в воздухе, как шарик, который вот-вот лопнет от напряжения. Внутри меня развернулась настоящая буря. С одной стороны, всё тянуло меня к нему — почему бы не согласиться? Почему бы не узнать больше об этом человеке, о его жизни, о мире, в котором он вращается? Но с другой — тот же внутренний голос,