Лотерея соблазна - Синтия Обин

— Что за вопросы?

Сестра дернула плечами.

— Ну, как сказать. О твоем самочувствии. Когда мы последний раз виделись. Спрашивал, не заметила ли я, как вы с Престоном хорошо смотрелись вместе на его помолвке.

Тиффани схватила салфетку и закрыла лицо. Как было бы здорово навсегда остаться в этом теплом, уютном месте и больше никогда в жизни никого не видеть и ни с кем не разговаривать.

— Ты не знаешь, — осторожно поинтересовалась Алиша, — Престон не поделился новостью с Мэгги?

— Насколько мне известно, нет. Если ты помнишь, мы хотели сохранить все в тайне до того, как пройдет свадьба Мэгги и Джерико.

— Учитывая последние тенденции, полагаю, будет лучше, если мама поставит в известность отца. Ты ведь знаешь, как часто общаются Маркус, Джерико и папа, он непременно все узнает, и очень скоро.

Тиффани поникла, плечи ее упали.

— Не понимаю, как же это произошло.

— Я понимаю. — По интонации Алиши Тиффани поняла, что сестра отошла к тумбе и села, — Дело в щетине.

Тиффани убрала салфетку от глаз.

— В щетине? В какой щетине?

— В обычной щетине, — повторила сестра. — На помолвке у Престона была очень сексуальная трехдневная щетина на лице, именно такая, как тебе нравится. Тебе стоило держаться от него на расстоянии не менее десяти ярдов.

Тиффани не могла не согласиться. Она явственно увидела, как он выглядел тем вечером. Темные волосы, растрепавшиеся после нескольких танцев. Голубая классическая сорочка расстегнута настолько, что был виден край нижней майки. Тиффани была уверена, что и в одной майке он смотрелся бы восхитительно, она подчеркивала бы его загар и хорошую кожу. Но лучше всего ей запомнился запах: кондиционер для белья, запах свежести и мыла с древесным ароматом. А еще сексуальная улыбка. Эдакий невероятно привлекательный и красивый плохой парень.

Она помнит, как он подошел к ней в баре поздороваться, и вот она уже в кабинете врача на УЗИ.

— Получается, я сломала себе жизнь из-за щетины на лице? — растерянно произнесла Тиффани.

Алиша взяла со столика кисть для макияжа и провела по ладони.

— Не мне тебя осуждать, я сломала собственную карьеру, потому что в неподходящий момент увидела задницу Тремейна.

Тиффани поджала колени к груди.

— Это правда?

— Ты видела его в рабочем комбинезоне? На самом деле без него он выглядит еще лучше. Если в ближайшее время он не закончит класть плитку в ванной на первом этаже, у Престона-младшего может появиться двоюродный брат приблизительно того же возраста.

Разумеется, сестра хотела поднять ей настроение, но упоминание имени Престона стало ударом кинжала в сердце.

— Скажи, ты действительно совсем не жалеешь? — Алиша отложила кисть и пересела на край ванны. — Я о том, что вы с Престоном не предохранялись?

Тиффани покачала головой.

— Мне, конечно, надо было предложить тебе установить приложение, чтобы ты знала, в какие дни можно быть безрассудной, а в какие нет. Но, знаешь, я тоже рада, что все так сложилось.

— Понимаешь, все дело в том, что у меня есть приложение. Это были не дни овуляции — двадцать пятый день цикла. Месячные должны были начаться со дня на день.

— Какая-то ерунда.

— Алиша, я серьезно, я даже не могу понять и объяснить, как это случилось. Это было… — она помолчала, подыскивая верное слово, — притяжение, будто магнитом. Словно в каждой клетке моего тела было по магниту. Обычно мне не приходится прилагать большие усилия, чтобы заглушить внезапное влечение. Но наша совместная ночь — это совсем другое, она словно уже была заложена в жизненную программу, была запланирована свыше. — Тиффани перевела дыхание и медленно опустила голову на край ванны. — Разумеется, это мне так показалось. Он мне не позвонил с того дня, как вышла газета с фотографией.

Алиша смахнула каплю воды, попавшую на ее брюки кремового цвета.

— Честно говоря, в этом может быть и моя вина.

— Твоя?

— Понимаешь, я велела ему держаться от тебя подальше, пока не разберется, чего хочет. Возможно, он еще не определился.

Тиффани глубоко вздохнула. Слушать такое неприятно, но она понимала, что Алиша должна была это сказать.

— Я хочу задать тебе вопрос. — Сестра пристально вгляделась ей в глаза. — Тебе не обязательно отвечать сейчас, но, надеюсь, он натолкнет тебя на размышления.

— Говори.

— Каким было первое чувство, когда ты увидел фотографию Санни и Престона?

Тиффани ответила сразу и без раздумий:

— Потрясение. Опустошение.

Алиша убрала мокрую прядь с ее лба.

— Что я знаю точно, так это то, что Престон совершит большую глупость, если не поймет, что вы должны быть вместе. Ты будешь потрясающей матерью.

— Почему ты так уверена?

— Потому что я знаю тебя, Тиф. Все, что ты делаешь, ты делаешь от сердца. Думаю, тебе стоит открыть его Престону.

Тиффани положила подбородок на колени.

— Я не смогу. И видеть его прямо сейчас не хочу.

— И не надо. Напиши ему письмо. Помнишь, мама советовала нам так делать, когда мы ссорились и не могли помириться.

Между ними так давно близкие и доверительные отношения, что она уже забыла, как ругалась с сестрой и братьями в детстве.

— Я подумаю об этом.

— Вот и молодец. — Сестра положила руку на плечо и встала. — Оставлю тебя, чтобы ты расслабилась. Подлить еще горячей воды?

— Конечно.

Алиша взяла чайник и подлила кипятка в ванну. Так всегда делала их мама в моменты, когда они особенно нуждались в утешении, и ничто не сможет их теперь разубедить, что вода, вскипяченная в чайнике и только потом добавленная в ванну, делает процесс особенным, будто наполняет ванну еще и любовью.

Сестра поцеловала кончики пальцев и прижала их к голове Тиффани.

— Спасибо, Лиша. — Так она называла ее в детстве.

Оставшись одна, Тиффани сползла так, чтобы вода коснулась подбородка. Голова упала на свернутое полотенце, которое положила на край ванны Алиша. Рука легла на живот под водой. Жизнь, которую они создали вдвоем, теперь размером с черничку, а клетки сердца только начали образовываться. Тиффани дала клятву себе и ребенку, что защитит это сердце от боли, которую ей приходится испытывать сейчас.

Престон хорошо умел прятаться от дневного света. Переехав в свой в новый городской дом, он повесил на каждое окно светонепроницаемые шторы. Все дело в том, что из-за работы он порой ложился в кровать, когда небо озаряли первые лучи рассвета.

И вот он лежит в кромешной темноте, не представляя, который час, и не желая, впрочем, это узнавать.

Он не говорил с Тиффани и не знал, как она отреагировала на фотографию.

В голове всплывали одна за другой