Бывший. На выданье - Елена Росси

Через пару мгновений разум вновь взял шефство над глупым сердцем. И пока оно тихо стонало в груди, я вспомнила: лучшее средство от паники — работа. Я отвела от Руслана взгляд, потянулась за грязной посудой, чтобы как-то занять руки и подавить нелепое желание прикоснуться к нему… От этой мысли дрогнуло сердце. Я и без того с трудом сдерживала чувства, и, если бы узнала, что он чувствовал то же, что и я, ситуация бы сильно осложнилась. Пока прибиралась, украдкой бросила взгляд на него, но на его лицо уже вернулась маска холодной невозмутимости. Острые скулы разрезали его симпатичное лицо.

Ох, Богдана… Во что же ты ввязалась?

Остатками горячей воды из чайника вымыла посуду над грязным ведром и, отойдя подальше от крыльца, вылила воду на снег. Можно было сделать это и в доме, но хотелось дышать…

Сухой крупитчатый снег мел по земле — пудрил следы.

Покрутившись на месте, я окунулась в отсутствие привычной городской суеты. Мимо пронеслась одна единственная грузовая машина, обдавая пространство облаком выхлопных газов. Соседские ребятишки штурмовали канат, привязанный к сосновой ветке.

Виталик! Ну где же ты!? — приставила ладонь козырьком ко лбу.

Резкий звук битого стекла вывел меня из равновесия. Поскользнувшись на присыпанном снегом узком крылечке, я едва не упала. Не раздумывая, отбросила ведро, быстро вбегая в дом.

Зеркало…

Посреди большой комнаты лежало разбитое зеркало. Оно было довольно большое. Разбито, а вернее треснуто, оно было на три части. При этом осколки не высыпались из рамки, а остались внутри. Глаза Руслана не знали, куда деваться; все его широкое молодое тело дрожало как в лихорадке, а окровавленный кулак разгибался с большим трудом.

Глава 28

РУСЛАН

— Ты что? — Колокольникова покрутила пальцем у виска. — Совсем того?

Того, слабо сказано. Идиот, о чем я только думал! Я всегда подозревал, что чувства надо держать в узде разума, тогда они не смогут причинить никому боли. Сам не знаю, что на меня нашло — какой-то дурацкий порыв, наверное...

— Сильно поранился? — она была очень взволнована.

Посмотрел на свои измазанные кровью костяшки. Затем бросил на Колокольникову взгляд, исполненный стыда, но тут же отвернулся, игнорируя ее присутствие. Подошел к раковине, наклонился и начал смывать кровь. Она продолжала немного сочиться.

Рана была пустяковой, серьезным для меня было само происшествие…

Ругаясь себе под нос, в недрах одного из немногочисленных шкафчиков, Богдана начала искать чем помочь.

— Если ищешь аптечку, то не парься, — спокойно произнес я. — Мне наплевать, если честно. Это царапина!

— Ага! — она зыркнула на меня своими синими глазищами так, что я быстро захлопнул свой рот. — Впрочем, если, как ты говоришь, тебе “наплевать”, давай для верности еще раз треснем по зеркалу, — отвернулась, всем своим видом как бы сообщая: “Не мешай, я сейчас все найду!”. — Ну и хлама же насобирали… — произнесла сосредоточенно. — Где тут искать?

Она обследовала шкафчики в поисках необходимого, перебирая кучи старых газет, проводков и ленточных кассет. Искомое нашлось не сразу. Только, когда все перерыла, в руки попалась старая, запыленная коробка. Лекарствам было почти полвека, но это не уменьшало их ценности.

— (Медленно) Таа-ааблетки. О, — вытащила со дна коробки йод. — Это пожалуй подойдет. Садись, я обработаю рану.

— Брось, пустяки, — попытался я отмахнуться, но, схватив меня за руку, она настойчиво усадила меня напротив. — Сиди смирно. Сейчас мигом все, — присмотрелась, — подправим…

Вернулась к аптечке и взяла коричневый пузырек и вату.

— Покажи хорошенько… — она взяла мою окровавленную руку. — Неплохо распахал.

Рука опять потянулась к туловищу, как бы намекая, что все, посмотрела?

— Лучше уж зеленкой, она не так щиплет, — произнес, глядя, как дрожит в ее руке флакон.

Как я ненавидел все больничное, даже запах… (после инцидента с ножевым).

— Стыд какой! — зубами вытащила пробку. — Взрослый человек, а боится йода, как детсадовский ребенок. Йод хорошо испаряется, а зеленка долго не смывается. Или ваше сиятельство намерено ходить размалеванным на потеху публике? Хотя… — посмотрела на мое побитое лицо. — Короче, сиди Щенков, — слегка встряхнула бутылочку, — смирно… И давай руку, — велела она. — Убедительная просьба не дергаться.

— Не буду я дергаться, — хмуро ответил ей.

Ватка в тонких пальцах набухла почти черным цветом.

— Ну! Поехали! Так, терпи! Просто терпи!

Не ссы, Буров! — сказал я себе.

Р-раз! — руку как огнем полоснуло. Коричневая полоса украсила кожу.

— Больно? — Богдана примерилась, чтобы снова смазать руку.

— (Сдержанно, помолившись Айболиту) Нормально…

— Все, не трогай, — убрала ватку. — Пускай впитается… — бережно держа мою руку, наклонилась к ней и подула… — Афу-у-у! Афу-у-у! Так легче?

Мне так хотелось прижаться к ней, но я сдерживался изо всех сил. А о том, чтобы признаться вслух, как сильно я хочу ее, и речи не могло идти. Никогда еще меня так не поглощало желание. Хотя я не мог до конца определить, что это — сексуальная жажда, потребность в ее нежности или все-таки страх скоро с ней расстаться.

— Жить будешь! — тихо выдохнула она.

Грубо порвала бинт. На ладони появился корявый узелок.

— Спасибо! — чувственно сказал я, впрочем, и вправду слегка тронутый. — Я ценю.

— Пожалуйста, — полюбовалась своей работой.

Я увидел улыбку на ее губах. Но это была такая улыбка, когда непонятно — улыбается ли человек или вот-вот заплачет.

— Ну-у-у та-а-ак… может, расскажешь, что здесь произошло?

Тут в душе у меня проснулись злость и отчаяние. Да, пошло оно все!.. Моя “целая” рука скользнула к ее шее, притягивая ближе.

— Ты еще спрашиваешь?! — спросил я, заглядывая в светлые, сияющие, словно самые яркие звезды, глаза.

Она казалась мне слишком красивой и слишком идеальной. Заколдованной принцессой из старой сказки. Можно ли разбудить ее поцелуем?..

Не успела Богдана проморгаться и огрызнуться, как я что-то рыкнул и буквально впился губами в ее губы. Пять секунд ничего с ее стороны не происходило… И в тот миг, когда мне уже показалось, что все бесполезно, она ответила на поцелуй, а ее руки сомкнулись на моей шее, рассеивая сомнения.

Мои теплые ладони проникли ей под свитер. Они медленно скользили от ягодиц к спине, выписывая гипнотизирующие линии ее безумно желанного тела. Шагнув назад, Богдана запнулась о стул, но я успел потянуть ее обратно, привлекая ближе к себе.

— Колокольникова! Синеглазка моя! — руки скользнули к ее шее, и она запрокинула голову от неудержимого желания. — Как же ты любишь мучить меня, — шептал ей между поцелуями. — Я брежу тобой всю свою жизнь. С тех пор как мы встретились — в твои шесть с плюсом, когда ты была с веснушками, — я чередовал, комбинировал