Бывший. На выданье - Елена Росси

“Дадим любую сумму. Почти без процента.”

Смущало “дадим” и “почти”.

Ладно соврем, слов не жалко.

— Насморк? — я представила, как босс надул щеки и покачал головой, старательно изображая досаду. — Как жаль, да. Все эта проклятая питерская погода, — он начал тараторить со скоростью пять слов в секунду. — Но над погодой мы, увы, не властны. Ночью, кстати, вообще лил дождь со снегом. Да ты, наверное, слышала. Сейчас вот зато небольшая передышка. Антракт.

Я посмотрела сквозь дождевые мокрые разводы на тусклую аллею у дома. Все лишилось цвета, превращаясь в непредвиденную серость. Ночью дождь со снегом действительно настойчиво стучал в оконное стекло, создавая диссонансный саундтрек к моим мыслям.

— Ой, забыла, — приложив ладонь к пустой голове — училась врать по ходу пьесы. — Мне же в поликлинику бежать. Извините, Марк Петрович.

Во, заливаю.

— Да, я понимаю. Лечись, Колокольникова! Пока болезнь не перешла в запущенную стадию и возвращайся! — пожелал Марк Петрович и ушел с линии.

Чей-то палец прикоснулся к кнопочке новенького дверного звонка не мягко и бережно, а как-то ожесточенно, я бы сказала, с вызовом.

Диннньдонн… ДИНЬБЛИНДОНН…

Заметалась по комнате в некоторой панике. В голове осталась только одна мысль: вдруг Щенков?

На мне был банный халат, мокрые волосы тюрбаном замотаны в полотенце, но я решила, что так даже лучше и открыла дверь.

— П-привет, — на пороге стоял припомаженный Виталик, сжимая в руке одинокую красную розу со множеством шипов.

Легок на помине, бледный и очень расстроенный. Киндер-сюрприз, блин… Пешком шел — догадалась я, глядя на его вспотевший лоб. По надушенным волосам, по гладкому подбородку, нетрудно было догадаться, для кого и для чего его старания.

— Какая-то сволочь сломала лифт… — сказал он, тяжело дыша.

Бедняжка. Надо ему розового мишку подарить.

— Вероятно, опять катушки украли! — пришлось с порога оправдываться. — Беда с этими ворюгами: одного поймают, завтра трое новых появляются.

Чего он на меня так пялится? Словно на майский салют. Может, прыщ на лбу вскочил?

-... заходи, раз пришел! — скрепя сердцем разрешила ему войти.

Причем, мозг спрашивал: “Зачем, Богдана?”

— Воровство даже под камерами неизбежно, как смерть и налоги, — сказанул, скидывая левый ботинок.

Потом глянул в небольшое зеркальце, висящее на стене, и соорудил модельную укладку.

— У тебя ко мне дело? Говори, только быстрее… У меня со временем не богато, — опять соврала.

— У тебя все нормально?

...было бы, если за дверью оказался Щенков.

— Ага, все ок!

Комната, казалось, сомкнулась вокруг нас, когда он протянул мне розу, ее лепестки были прохладными и хрупкими. Виталик молчал. С каким-то странным оттенком. Хотя у молчания не бывает оттенков. Но я его почувствовала.

— Так зачем пришел? — уточнила, нервно постукивая носком.

— Переводят меня.

— Куда?

— В Питер. На два месяца…

— Сюда? В Питер? — еще раз окинула его взглядом. А говорил: пауза… пауза… — Если ты подумал, что можешь пожить у меня… здесь… то…

— Нет. Не у тебя, Богдана.

Вот так вам! Очень интересно.

— А у кого?

— Одноклассницу мою помнишь? Венеру…

Аа, та кошка облезлая, с накаченными губами! Забыть ее образ невозможно.

Мысленно передразнила его:

“Богдана, у Венеры день рождения… давай букет отправим… Богдана, Венеру с работы уволили… давай поможем…”

Не знаю, как ваш, но мой аналитический мозг мгновенно просчитал всю логическую цепочку.

А раньше не мог????

Видимо, не такой уж и аналитический...

— Помню. Иии?

— Может не нормально, что я тебе это говорю, но нравится она мне. Давно нравится. А я ей. Понимаешь?

Сюрпрайз так сюрпрайз.

— Нравится? — переспросила, моргая с частотой пять раз в секунду.

Ну, блин… Обидно даже не то, что она. Обидно, что меня — опытную журналистку — обставили, как последнюю чушку.

Глава 32

РУСЛАН

Есть такое слово — “Amour”. И порой оно приносит не меньше страданий, чем ожог от прикосновения к раскаленной плите.

Любовь вообще как китайская пиротехника: и состоит черт знает из чего, и срабатывает непредсказуемо… Конец цитаты.

А начинался день весьма традиционно. Яичница, соцсети, улица, отделение. И ничто не предвещало сюрпризов. И уезжая утром на работу, я даже близко не предполагал, в каком настроении буду возвращаться назад. Где-то в половине седьмого вечера, мобильник осчастливил меня звонком из автосервиса.

— Вечер добрый — проворчал прокуренный голосок. — Это Руслан Дмитриевич?

— Угадали, — подтвердил я.

— Машинку вашу починили. Забирайте!

Не день, а свежая клубника со сливками. Не скажу, что был счастлив, но сердце мое учащенно забилось… Через полчаса я уже слушал шум родного двигателя, рассекая по дорогам. Множество людей было на улице. И каждый знал, по какой улице, по какому переулку, какой дорогой надо ему идти, чтобы попасть к себе домой. Машины знали дорогу к своим гаражам, троллейбусы — к паркам, где стоят ночью. Птицы, кружащие над площадью, все до одного знали свои гнезда. Только я один не знал…

Не в смысле, что мне память отшибло, и я забыл адрес собственной квартиры. Просто… дом ли это? Почему тогда такой холодный? Вопросы накатывались один за другим, по пути собираясь в огромную, пугающую массу, способную в мгновение снести меня с ног.

Бензиновая стрелка угрожающе приближалась к нулю. Даже замигала лампочка.

Пип-бип! На ухабистой дороге еле разъехался со встречной тойотой.

— Бензинчик, родненький… Только не кончайся! — свернув с дороги в тесный переулок, я бросил якорь возле двухэтажного недостроенного склада.

По сравнению с другими, здорово запущенный и, на первый взгляд, необитаемый. Скоро был бы год, как я каждую неделю, кроме законных выходных, привозил сюда какую-нибудь вещицу, чтобы обменять ее на деньги. Иногда большие деньги. Группа грузчиков надрывалась возле грузовиков с брезентовым верхом, словно муравьи-работяги. Я не собирался их пересчитывать, разглядывать и тем более знакомиться. Глаз мгновенно вычленил нужного человечка, и этого было достаточно.

Насупив брови, прикрываясь кашемировым воротником от снега, я пошел на правое дело. Больших трудов мне стоило уговорить собственное “я”. Удар ногой по воротам. Здесь всегда рады гостям. Опять окружили собаки. Клацали челюстями, напрягая мохнатые лишайные головы. Грузчики тут же бесшумно исчезли, словно тени в полдень, и больше не мозолили глаза. Кому захочется лишний раз связываться с полисменом, обладающим шахматной памятью?

Хотя на моей карьере, можно было смело ставить жирную точку. После того шоу, что я устроил и о котором буду в красках рассказывать своим внукам, меня уже в полицейские застенки не возьмут. Хорошо, что вообще не посадили. Малинин не осмелился заявить… Ну и ладно, в полицаи я подался не совсем по призванию, хотя