Бойфренд в наследство - Линдси Левитт

тогда посмотрела в зеркало заднего вида, будто решила проверить, пристегнулась ли я ремнем безопасности. В безопасности? Хорошо. Эмоциональное состояние? Нестабильное.

Я, реально ошарашенная, была в тот момент в таком шоке и смятении, что задала ей лишь один вопрос: «Ты уверена, что это правильно?» – «Мы уже подписали все бумаги», – сказала мама, и это был двойной удар. Это значило, что родители приняли решение о разводе не накануне вечером. Они готовились к нему несколько месяцев, и все это время мы собирались на семейные ужины и ходили на фортепианные концерты Джеймса, словно все было по-прежнему прекрасно.

Джеймс отреагировал на известие о разводе совсем иначе. И возможно, именно поэтому я больше не докучала родителям. Им пришлось справляться с его вспышками гнева и безобразными выходками Ленор. А я… я только считала: праздники после развода (три), выходные, в которые я спала у отца (восемь), и количество дней, потребовавшихся ему, чтобы съехать от нас (пять).

Но до сих пор меня преследовал один вопрос: почему?

– Холли? – дотронувшись до моей руки, Камилла вернула меня в реальность. – Я понимаю, ты не привыкла к девчачьим разговорам, но все-таки откликайся, когда я что-то говорю.

– А если все это закончится плохо?

Камилла пожала плечами:

– Многие вещи кончаются плохо. Но это не значит, что ты должна отказаться от любых начинаний.

– Глубокомысленное замечание.

Камилла постучала себя по голове:

– Да, время от времени на меня нисходит.

Кто-то рыгнул так громко, что мы услышали это из соседней комнаты.

– Значит, мне надо встречаться с Даксом и ничего не говорить об этом родителям, – сказала я.

– Именно так. И ходи на свидания без всяких предубеждений. Будь открытой. Эмоциональной. Страстной. Подумай о том, что тебе в нем сразу понравилось.

– Кроме его губ?

Камилла усмехнулась:

– Красивые губы могут завлечь тебя далеко.

Мы вернулись в игровую комнату. Я выхватила у Гранта бутылку и бросила ее под мойку. Портер запустил в меня футбольным мячом из пенопласта; удар пришелся в голову, и было даже ощутимо, но я смолчала. Камилла снова прильнула к Сэму, поспешившему ее обнять. И мне стало интересно: мог ли кто-нибудь из них сказать, насколько сильно я теперь отличаюсь от себя прежней, какой была несколько дней или недель назад. Я пережила тяжелую потерю и умудрилась влюбиться – не зная, как долго такие разные эмоции могут уживаться в одном человеке, еще не вполне взрослой девушке.

Глава 10

Когда умирает человек, которого ты любил, все, к чему ты прикасаешься, воспринимается его частичками, превращаясь в эмоциональные «мины», подстерегающие тебя на каждом шагу и воскрешающие в памяти те или иные моменты его жизненного пути. Ты вспоминаешь об этом человеке, когда убираешься в его комнате и находишь очки на страницах раскрытой книги, которая уже никогда не будет им дочитана. А в другой раз ты видишь в телевизоре кого-то в небольшой круглой шапочке и вспоминаешь, что Эдж – гитарист, клавишник и основной бэк-вокалист группы U2 – всегда носит такие шапочки, а твой недавно почивший дедушка очень любил эту группу, а ты любила его… И так день за днем, неделю за неделей. Запахи, песни, уличные перекрестки – каждый день полон напоминаний, разрывающих твое сердце на части и не дающих затянуться шраму утраты. Возможно, такие моменты со временем становятся реже. Возможно, боль притупляется. Но для меня любой дедушкин след, любой намек был не уколом, а ударом под дых, сильнейшей эмоциональной встряской.

Вот почему я ждала Дакса у входа в «Золотой бычок». Я выбрала это место для свидания с ним потому, что это – как указывала вывеска – старейший ресторан в Лас-Вегасе, со шлейфом исторических интриг. А еще он находится неподалеку от обеих наших часовен, и туда легко улизнуть. Но сейчас я чуть было не передумала, потому что воспоминания разбередили мне душу. Дедушка Джим привел меня сюда после окончания промежуточной школы. «Этот ресторан благополучно пережил десятилетия, за которые успели отстроиться и разрушиться многие отели. Снаружи он выглядит не очень, – сказал дедушка, вглядываясь в статую, окрашенную золотистой краской из баллончика, и вывеску горчично-желтого цвета. – Но это ближе всего к сохранению истории из того, что есть в Вегасе».

У одной стены в аванзале разместился бар. Сидя за столиком с высокой столешницей, Дакс потягивал содовую, не отрываясь от экрана небольшого телевизора, по которому транслировался футбольный матч. Он был в облегающей рубашке поло, потрескавшихся лоферах и красновато-розовых штанах. Честное слово!

– Ты носишь розовые штаны? – подколола его я.

Дакс вскинул глаза:

– Они цвета лосося.

А у меня в голове уже звучали насмешки моих друзей.

– Значит, лососевый твой цвет?

– Знаю-знаю, он кричащий, – рассмеялся Дакс. – Ты можешь вывезти парня с Юга, но не…

– …не вытравишь из него любовь к лососевым штанам.

– Я пытаюсь понять, что мне нравится в тебе больше, Холли Нолан – твоя красота или доброта.

Я не стала спорить о штанах. Дакс добился эффекта, но он выглядел бы привлекательно даже в рабочем комбинезоне и резиновых сапогах. Пристроившись на табурете рядом с ним, я поинтересовалась:

– Кто играет?

– Crimson Tide и Georgia Bulldogs. Чемпионат Юго-Восточной конференции. Это не по-американски – пропустить такую игру. В Бирмингеме все замирает, весь город смотрит.

– Терпеть не могу Crimson Tide.

– Ты хоть знаешь, что это за команда?

Я закатила глаза:

– Команда университета Алабамы. Базируется в городе Тускалуса. Команда династии. За последние годы выиграла три из четырех национальных титулов. Выносит всех в ЮВК.

– Я бы пришел в восторг, если бы ты назвала только штат, откуда они. Но это… вау! Снимаю шляпу. Это нереально круто. Ты киборг, присланный сюда замаскированным под идеальную девушку?

– Я человек, – ответила я голосом робота. – Не обращай внимание на мое совершенство. Алабамский футбол отвратительный.

Выкликнув меня по имени, официант повел нас к столику в ресторане. Дакс провел рукой по моей пояснице так, словно это самый естественный жест в мире. Парни, с которыми я встречалась раньше, никогда не позволяли такого. Натан Гулливер шесть раз приглашал меня на свидания, и ни разу пальцем ко мне не притронулся.

– А знаешь, я расстроился из-за того, что ты не любишь эту команду, – шепнул мне Дакс. – Алабамский универ – мой любимый. Мой отец там учился. И дедуля тоже.

– И ты там учишься?

– Учился… – Дакс расправил плечи. – Но теперь я на Западном побережье.

– Футбольная лига Западного побережья – вообще отстой, хуже Алабамы.

– Но только не Орегон.

– Даже