Кавказский брак. Нелюбимая - Элен Блио

- Алия… но я хочу, чтобы ты сказала «да»… и я готов на всё, чтобы ты сказала…Хочу сделать тебя своей.

- Ты… ты уже сделал…

Он нахмурился, глаза прикрыл, выдохнул.

- Прости меня. Это… Это всё не то, не по-настоящему, не так было. А сейчас… Сейчас всё будет иначе. Хочу сделать тебя счастливой. Всю свою жизнь хочу отдать тебе, моя нежная…

Его губы коснулись кожи… мочка ухо, самое чувствительное место, удовольствие прострелило меня насквозь, а потом еще… еще… еще…

Осману удавалось заставить моё тело чувствовать даже тогда, когда моя душа ненавидела и сопротивлялась ему. А сейчас, когда моя душа была в смятении, когда она горела, когда всё моё существо желало поверить его словам, его глазам, губам…Я не могла противиться.

- Скажи «да», нежная моя… скажи…

- Боже… Осман…

Он ведь почти не касался моего тела, просто дыхание… и это сводило с ума.

Снова глаза в глаза, утопая друг в друге, и я видела, что и он сходит с ума, так же… Так же как и я.

Горит… умирая от жажды…

- Алия…

- Да… да… да…

И даже взрыв эмоций, когда его губы сомкнулись на моём соске, когда язык принялся вылизывать мою кожу. Он уже делал это всё раньше. Но тогда я сопротивлялась, я не хотела, я болела от его прикосновений, хоть моё тело и отвечало на его страсть. А сейчас… сейчас я горела, я желала! Я мечтала, чтобы он делал это вот так! Не против моей воли. Не с ненавистью, а…

- Подожди, Осман, ты…

- Что, малышка…

- Ты…ты ненавидишь меня…

Молчание… тишина, от которой разрывается сердце, бахает внутри как заряды новогодних фейерверков, пугающие грохотом.

Осман чуть смещается, снова пристально вглядываясь, глаза в глаза. Мгновение. Вечность. Секунду…

- Я люблю тебя, Алия… Люблю…

И дальше все кружится в водовороте, его губы, мои всхлипы, касания, смелость неожиданная, трусость, страх и любопытство. Всё вместе. Всё сразу. Так много чувств. Так много эмоций!

Так много удовольствия!

Что он делал с моим телом – сама не знаю. Всё. Он был везде. Его пальцы, губы, его язык. В самых запретных местах. Я тоже хотела его целовать, трогать, ласкать…

- Потом маленькая, позже, у вас еще будет время, много времени, много…

Я раскрывалась перед ним, я хотела принять его скорее.

Стоп-кадр – его тело, его мужское естество, огромное, вздыбленное, как у жеребца, готовое… нереально красивая картина. Его мужская красота била наотмашь, её нельзя было игнорировать, она заставляла задохнуться от желания и томления, от предвкушения.

Этот мужчина сказал, что любит меня?

Меня? Такую маленькую, глупую, такую неискушённую и неопытную?

Но какой бы неопытной я не была я прекрасно понимала, что он кайфует от моего тела. От готовности моего лона его принять. Я всегда была для него влажной, даже тогда, когда всё моё существо сопротивлялось навязанным удовольствиям. И я видела, как в нём просыпается зверь, самец, когда он это чувствует.

И сейчас передо мной был тоже зверь. Огромный жеребец, который покрыть свою кобылку. Почему-то это сравнение не пугало, не вызывало отторжения.

Оно… заводило.

Завораживало.

- Хочу тебя… как же я дико тебя хочу, жена моя…

- Так… возьми… возьми…

Но он медлил, смотрел так хищно и при этом… сладко.

Было сладко чувствовать себя желанной ИМ.

Да, да… вот так… несмотря ни на что…

Осман не смог убить во мне чувство. То, нежное, робкое, первое, которое появилось тогда, когда он пришёл меня засватать…

Я полюбила тогда.

А он…

Нет, не знаю. Мне было всё равно, что он, когда он…

Я просто чувствовала.

Позволила себе чувствовать.

Его губы… на самом сокровенном. Так остро. Так желанно. Я подавалась вперед, открывая ему всю себя, разрешая, хотя он уже и не спрашивал.

Он дарил мне наслаждение, шептал слова любви, раскрывал…

- Хочу тебя, девочка, не могу больше…

- И я… я тоже… хочу твоей быть.

- Ты моя. Моя! Ничьей больше не будешь…

Это было так невероятно, смотреть как он проникает в меня, сантиметр за сантиметром, как его глаза становятся темнее, как тяжелеет взгляд, как он приближается, нависает, заполняет, завоёвывает.

Как он присваивает меня.

Заново.

Впервые.

По-настоящему.

И я отдавалась по-настоящему, позволяя ему владеть моим телом.

И моей душой.

И душой тоже.

Потому что я видела, что он тоже отдаёт мне душу. Всю, без остатка.

Это была любовь.

То, что мы делали там, в этом горном шале.

Это была любовь.

Мы взрывались друг в друга, друг с другом, сплетаясь, сливаясь в крике, в поцелуях, в одержимости.

Мы стоили друг друга.

Мы не давали друг другу ни секунды, ни мгновения на откат.

Мы любили.

- Я люблю тебя, Алия… как же я тебя…

- Осман… я…я тоже… тоже люблю…

Он пропускал мои длинные золотые локоны сквозь пальцы, целовал их, играл с ними, улыбался мне.

Не знаю, сколько раз мы сделали это. Я сбилась со счёта. Осман был ненасытен.

Потом он подмигнул, сказав, что меня ждёт еще сюрприз, вышел, через какое-то время вернулся, застав меня полусонной, расслабленной, поднял на руки, вынес на террасу, и сразу опустил в джакузи с обжигающе горячей водой. Впрочем, обжигающей она была первые секунды, потом стало комфортно.

Мы сидели там долго, вода не остывала, потому что подавалась всё время горячая. Осман ласкал меня, и рассказывал истории. Про это шале, которое ему любезно предоставил его друг Омар Хасанов, про конезавод и конюшни… Про то, как с детства любил лошадей, как они с отцом проводили целые дни в стойлах с любимцами и в седле…

Сказав об отце Осман замолчал.

Только прижал меня к своей груди еще крепче.

- Никому не отдам тебя, Алия. Никуда не денешься от меня. Не сбежишь…

Я хотела сказать, что и не собираюсь теперь бегать, но промолчала.

Почему я тогда промолчала?

Утром Османа вызвали в город, что-то случилось на одном из его предприятий в порту. А я… меня он отвёз домой, где меня уже ждали.

Я вспоминала его слова про время…

Он ошибался.

Времени у нас не было.

Глава 28

Времени не было.

Ошибочно полагать, что оно в принципе у вас есть.

Нет.

Даже если вам кажется, что столько еще впереди.

Увы…

Глажу свой плоский живот машинально.

Думаю, думаю, думаю…

У меня если