Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер

Это «был» встало у нее в горле комом, и совсем ненадолго, но я сумела почувствовать.

Отчаяние, беспомощность, леденящий душу и мешающий вдохнуть страх. Не за себя, не за будущее детей, а перед тем, что она никогда больше его не увидит.

Этот отголосок чужих чувств оказался настолько ярким, что мне пришлось спешно поставить чашку.

Когда на второй день нашего знакомства Гаспар предположил, что я могла овдоветь, я посмеялась над этим просто потому, что сама мысль показалась мне абсурдной.

Злой, раненый, чудовищно уставший, Кайл всегда оставался… Кайлом.

Даже в те редкие периоды, когда у нас не было ни гроша, а ночевать приходилось не на постоялых дворах, а украдкой в чужих амбарах.

Даже когда мы ссорились так, что случайные двери в случайных домах едва не слетали с петель от хлопков.

Смывая с него кровь и присыпая порошком опасно глубокие раны.

Я никогда всерьёз не думала, что могу остаться без него.

Ввязываясь в самые опасные и кровавые авантюры, я не предполагала, что он может погибнуть. Что его может просто… не быть.

Сама мысль об этом была нестерпима — тогда, сейчас…

Время в этом плане ничего не изменило.

Скорее, прямо наоборот.

Это было хуже, чем умереть самой.

На моём лице, по всей видимости, что-то отразилось, потому что взгляд Сесиль стал темнее и пристальнее.

Женевьева молчала, а она поднялась, прижала бумаги к груди и прошла к секретеру из тёмного дерева.

— Простите меня, я не хотела пугать вас. Это вечная проблема и трудность при общении с вдовами.

Ирония в ее голосе была сдержанной, но вполне здоровой, и от нее я почувствовала себя еще глупее.

— Вы меня не напугали.

— Перестаньте. Это нормально — бояться. Даже если вы не зависимы финансово… кА впрочем, это еще хуже, — Сесиль пожала плечами, а после опустила перо в чернильницу и поставила подписи на обоих экземплярах. — Передайте мою благодарность графу Нильсону. Едва ли он в ней нуждается, но вы все равно передайте.

Вообразив себе лицо означенного графа в момент, когда он эту благодарность получит, я едва не засмеялась, но вовремя успела обойтись лишь сдержанной улыбкой.

— Вы правы, но я передам.

Она не ошиблась, и это тоже было интересно.

Если покойный Мерц в аналогичной ситуации поступил бы так же…

Я мало знала тех, кто в принципе так бы поступил.

Сесиль тем временем вернулась на своё место, вернула мне закрытую папку с бумагами, оставив свой экземпляр лежать рядом с чернильницей.

Внезапно возникшим между нами пониманием следовало воспользоваться, и, позволив ей сделать выдавший её с головой большой глоток, я спросила прямо:

— Вы уверены, что Йозеф умер своей смертью?

Вдова медленно подняла на меня всё такие же чистые глаза.

При большом желании мой настойчивый интерес вполне мог быть оправдан. В конце концов то, что пусть пока и в теории, но могло погубить её мужа, теперь принадлежало моему.

Подобного объяснения должно было бы хватить, если бы Сесиль разозлилась и указала мне на дверь.

Однако она не только не сделала ничего подобного, но и не стала выкручиваться с помощью ничего не значащей светской формулировки.

Вместо всего этого она посмотрела на Женни — пристально, советуясь с ней этим взглядом.

Нечто в этом роде следовало предположить, когда Женевьева без спроса закурила сигару её мужа в её доме, и всё же получилось впечатляюще.

На всякий случай не двигаясь, я ждала, до чего они таким образом договорятся, но предпринять что-либо ни одна, ни другая не успели.

Тяжёлая входная дверь хлопнула, и почти сразу же в гостиной появилась пожилая дама.

Она была старше Матильды, или её составило горе, но чёрное траурное платье на ней и аккуратная высокая причёска не давали усомниться в том, кто здесь чувствует себя хозяйкой.

— Что здесь происходит? — взгляд вошедшей задержался на мне.

На мою удачу, убивать им она не умела, поэтому оставалось только подняться ей навстречу и подождать, пока меня представят.

— Это леди Нильсон, матушка, — на долю секунды опешившая Сесиль вскочила, а вслед за ней встала и Женевьева.

На неё старшая леди Мерц, — а это была, по всей вероятности, именно она, — не обратила вовсе никакого внимания, но глаза её опасно сузились.

— И вы посмели явиться в этот дом?

Она не просто не кричала, вовсе не повысила голоса, но ярость и возмущение в нём были настоящими.

— Что ещё вам от неё нужно?

— Леди Маргарет, прошу вас, — Женни заступила ей дорогу, и леди медленно, как будто сдерживалась с огромным трудом, развернулась к ней.

— Это ты её привела. Мне следовало догадаться, что ты что-нибудь такое сделаешь.

— Маргарет, пожалуйста, — Сесиль так и не подняла головы, но в её голосе прозвучала сталь, которой я бы не заподозрила.

Она заметно побледнела, а на щеках от стыда за эту сцену вспыхнул лихорадочный румянец, но это не мешало ей настаивать на своём.

— Ты не так поняла.

— Нет, милая. Боюсь, не поняла ты, — леди Маргарет развернулась обратно ко мне.

Если бы они вдвоём не стояли у неё на пути, с большой долей вероятности, она вцепилась бы мне в волосы, и это было бы точно не забавно.

Подраться с пожилой матерью почившего владельца банка… Даже Кайл с его красноречием едва ли подберет достаточно изящную форму ровку для отчета.

— Вон. Убирайтесь! — Маргарет почти зашипела.

Прежде чем я или Сесиль успели ответить, Женни бросилась ко мне и, схватив за руку, потянула к выходу.

— Идёмте, леди Элисон.

На улице в лицо ударил ледяной колючий ветер, успевший подняться за то время, что мы провели в доме, и, застегивая плащ под горлом, я одновременно неловко прижала папку локтем, не давая бумагам разлететься.

— Я полагала, что у вас суровая свекровь.

Ничего подобного, конечно, говорить не следовало, но Денни посмотрела на меня с таким беспокойством, что эта вольность в ней просто потонула.

— Маргарет не плохая. Она становится грозной, когда думает, что Сесиль нужно защищать.

Мы свернули за угол и Женевьева остановилась, чтобы спокойно застегнуть свой плащ, который лишь запахнула, сбегая по лестнице.

Я оглянулась, хотя дом Мерцев уже скрылся из виду.

— Вы говорили, что она не приветствовала этот брак.

— Разумеется. Женщина с ребенком сомнительного происхождения, — Женни пожала плечами и перехватила папку, чтобы я тоже могла привести себя в порядок. — Но потом Маргарет ее узнала. Йозеф очень любил жену. К тому же, он признал