Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш

— Что… Что это? — вырвалось у меня, и голос сорвался в кашель — резкий, неловкий, будто я пыталась вытолкнуть из горла не воздух, а стыд.

И только сейчас я осознала, что где-то глубоко внутри, под слоями обиды, горечи и ярости, я жаждала этого.

— Ох… — вырвалось у меня, и я закашлялась, будто меня уличили в чём-то постыдном.

Будто зеркало не отразило мечту — а вырвало прямо из сердца наружу признание.

Я никогда не признавалась себе в этом. Ни разу. Ни словом. Ни мыслью. Я думала, что ненавижу его. Что боюсь его. Что он — закон, а я — бунт.

Но сейчас я почувствовала, как губы горят — не от стыда.

От желания.

Словно душа уже знала вкус его поцелуя.

И тело… Тело жаждало его снова.

Хотя поцелуя между нами никогда не было.

— Оно… Сломалось, — прошептала я, чувствуя, как зеркало выворачивает мою душу напоказ.

— Оно не ломается с тех пор, как впервые отразило первую слезу, — ответил Смерть, не отводя взгляда от нашего поцелуя в стекле.

Глава 51. Слезы бывшего мужа

— Да ладно. Всё ломается! Сегодня, видимо, наступил тот самый день! — прошептала я, пытаясь загородить собой картинку. — Жаль, хорошее было зеркало!

Я нервничала, паниковала, понимая, что там в зеркале отношения вот-вот зайдут очень… Хотела сказать «далеко». Но правильнее будет слово «глубоко»! И это хорошо, что звука нет! Вот если бы был бы звук!

Я смотрела на Смерть. Смотрела в его глаза — чёрные, но в них не было искр.

Он смотрел на зеркало.

И впервые за всё время —

Его пальцы, всегда такие точные, такие холодные, дрогнули.

Он отвёл взгляд — не от стыда, а от боли.

Потому что даже Смерть не может смотреть на то, что он не должен желать.

— Это… это не то, что я хотела! — вырвалось у меня, и я отвела взгляд, будто могла стереть изображение силой воли. — Я хотела… справедливости! Я хотела, чтобы Абертон страдал! Чтобы он знал, что потерял меня навсегда!

Смерть медленно подошёл.

— Ты лжёшь, пылинка, — прошептал он. — Ты давно перестала хотеть его боли. Ты хочешь моей боли.

— Почему боли? — удивлённо спросила я.

— Я — не человек, пылинка. Я — воплощение конца. А любовь… любовь — это начало. Как может конец касаться начала и не разрушить мир? Ты не понимаешь, что твоё желание — это не просто мечта. Это вызов самому мирозданью.

Он умолк.

— Вот поэтому ты хочешь моей боли, — прошептал он. — А знаешь ли ты, что будет, если Смерть почувствует боль? Мир остановится. Время застынет. И этот хаос… начнётся с тебя.

— Слёзы вашего мужа о вас, — произнёс Жнец глухим голосом. И поставил на стол кружку.

Я подошла и увидела, что кружка была переполнена слезами. Они плескались через край и выливались на поднос.

Неужели? Неужели дракон плакал обо мне?

Кружка дрожала в моих руках.

Слёзы.

— Неужели?.. — прошептала я, и голос предательски сорвался. — Неужели он… плакал?

Я была уверена — кружка будет пуста.

Потому что он — дракон без сердца. Потому что он поверил лжи, не желая разбираться дальше. Потому что он продал меня, как скот, чтобы побыстрее освободиться от брачных уз, и не моргнул глазом.

А тут — слёзы.

Глава 52. Дела семейные

— Он осознал, что потерял тебя, — тихо сказал Смерть за моей спиной.

Я сглотнула ком в горле.

— Мне пора, — выдохнула я, ставя кружку на стол так резко, что жидкость брызнула на чёрное стекло. — Доктор… Он наверняка уже волнуется. А ты… Ты обещал вернуть меня.

Смерть не ответил сразу.

— Держись, пылинка, — прошептал он. — Возвращение всегда больнее, чем уход.

Он обнял меня.

Не как Смерть.

И в этот миг —

Тьма.

Я очнулась на кровати, задыхаясь, будто только что вынырнула из глубины.

Надо мной — потолок больницы. Простой. Побелённый. Без звёзд, без теней, без вечности.

Рядом в кресле сидел доктор.

— Вы… Вы думали, что потеряли меня? — прохрипела я, чувствуя стыд за то, что доктор так страдал.

— Два дня! — выдохнул он с упрёком. — Ты лежала, как мёртвая! Ни дыхания. Только сердце… еле-еле. Я уже готовился… уже… — Он не договорил. Просто сжал мою руку ещё крепче.

— Я пила чай со Смертью во дворце, — прохрипела я, улыбаясь сквозь слёзы. — У него там… очень красивые фонари. И часы. Он их любит.

—