Я подарю тебе сердце - Мария Александровна Савельева

Повисло напряженное молчание. Казалось, воздух между ними заискрился. Его рука стала обжигающе горячей, отчего по ноге разливались волны тепла.

– Я пошутила, отомри. – Она пощелкала пальцем перед его лицом. – Просто проверяла, насколько у меня получится сказать фразу, следуя твоему совету. Правда я хотела спросить, соблазняешь ли ты меня, но поняла, что не знаю перевод слова «соблазн».

– Научил на свою голову, – недовольно проворчал он, отнимая руку и сцепляя кисти в замок. Она непринужденно рассмеялась и отвернулась, делая вид, что ничего только что не произошло, хотя внутри бушевал ураган из чувств.

Остаток дня они провели за презентацией и повторением текста, пока не показалось, что Ника забыла русский язык. А вечером Женя все так же проводил ее до дома, тепло обнял и пожелал спокойной ночи.

Вероника лишь пожалела, что не смогла остаться в этом дне навсегда.

Глава 8

Горечь от разбитого сердца.

Каждый хотя бы раз чувствовал боль от разбитого сердца, которая горчила на губах, стекала солеными каплями из глаз, отдавалась дрожью в холодных пальцах. Разбить сердце может любой человек: любовь всей жизни, родитель, друг… Но всегда это будет ощущаться одинаково горько. Однако через годы, вспоминания эти моменты, ты будешь испытывать лишь грусть. Потому что жизнь продолжает течь, и чаще всего она становится намного лучше.

Вероника

Утро четверга выдалось жарким, словно лето уже заявляло о своих правах и пыталось оторвать кусок от весны. Вероника обмахивалась своим докладом, пытаясь создать хотя бы малейшее дуновение ветерка. Пиджак полицейской формы из плотной ткани висел на спинке стула, но все равно она чувствовала, как по лбу стекает соленая капелька пота.

Женя снова сидел рядом с ней, прокручивая в руке карандаш. Рукава его рубашки были закатаны по локоть. Он невзначай касался своей коленкой ее, отчего становилось еще жарче, но отодвинуться дальше Ника не могла.

Зачет уже прошел. Она не была уверена, что хотя бы что-то написала и рассказала правильно. Поэтому оставалось лишь молиться на их доклад, оценку за который преподавательница обещала учесть при проверке зачета.

– Меня сейчас стошнит от напряжения, кажется, что я вообще ничего не помню.

Женя, как и вчера, положил руку ей на колено и немного проскользил выше. При этом уголки его губ так же приподнялись, а ресницы опустились и немного затрепетали.

– Что ты себе позволяешь? – зашипела Ника, чувствуя, как всем своим видом стала походить на помидор. Но если бы она сейчас его ударила или вскочила, то привлекла бы к себе лишнее внимание. – Сколько можно меня лапать?!

– Помнишь, что я вчера тебе говорил? Расслабься. Ты сильно напряжена. Так точно ничего не вспомнишь.

Он перевернул ладонь, а она не придумала ничего лучше, кроме как вложить свою руку в его. Женя переплел их пальцы и нежно погладил большим тыльную сторону ее ладони. Что-то между ними за эти дни изменилось. Это прослеживалось во всем: от слов до взглядов, от прикосновений до улыбок. Без телесного контакта становилось невыносимо, будто чего-то не хватает. Поэтому все его касания уже не казались Нике странными.

– Расскажи мне что-нибудь, – взмолилась она. – Я хочу перестать вспоминать английские слова. В голове такая каша сейчас.

Красильников промолчал, рассматривая ее руку, которая так доверчиво вдруг оказалась в его ладони.

– Меня папа учил играть на гитаре. Обычно это происходило дома или на даче. Я чувствовал себя таким крутым: перед друзьями хвастался, что сейчас за мной будут бегать все девчонки.

Вероника не смогла сдержать смешок. Женя тоже грустно улыбнулся.

– Папа услышал мои слова, отозвал в сторону и попросил, чтобы я ему пообещал, что впервые сыграю для девушки, когда буду максимально уверен в своих намерениях по отношению к ней. Мне тогда было пятнадцать, и я ничего не понял, но пообещал. Через год их с мамой не стало, я не успел поинтересоваться, что же это означало, да и с тех пор гитару в руки не брал. Кажется, сейчас я понял, что он имел в виду.

– То есть ты уловил смысл или понял, для кого готов сыграть?

Желудок скрутило, но уже не от волнения. Предполагаемый ответ крутился на губах и готовился сорваться в любой момент, но она его придержала, чтобы услышать слова Жени.

– Я уже сыграл. Для тебя. – Он внимательно посмотрел на нее. Привычные смешинки покинули его, а Ника быстро-быстро захлопала ресницами, пытаясь сообразить, какого ответа ждут от нее.

– Ты думаешь, это считается? – близко наклонилась она к нему, шепча на ухо. – Там было еще человек двадцать. Если что, мы можем повторить еще раз, но только наедине.

Женя удивленно повернулся к ней, из-за чего они чуть не столкнулись носами.

– Ты это серьезно сейчас? – взгляд прожигал, а в голосе сквозило неподдельное волнение. Казалось, подтверди Вероника свои слова, и он бы схватил ее в охапку и унес к себе, как однажды и обещал.

В этот момент Вера Ивановна пригласила их на сдачу доклада, а Ника встала и, улыбаясь, пожала плечами, чтобы в край запутать его. Ей нравился их маленький флирт. Это как играть с огнем: немного обжигает, но сгореть не дает.

Ника стояла за кафедрой, голос совсем чуть-чуть дрожал, как и пальцы, но в сознании всплывали слова, прочитанные Женей вслух перед зачетом, словно его голос продолжал звучать у нее внутри, а ей лишь оставалось повторять за ним.

Женя встал рядом плечом к плечу и снова нежно накрыл ее руку ладонью: да так, чтобы этого больше никто не видел. Вероника окончательно успокоилась. Откинула косы назад, почувствовав, как нечаянно задела его. А он начал свободной рукой наматывать ее волосы на палец. Ника лишь закрыла на это глаза. В мечтах она уже представляла, как принесет сегодня папе зачетную книжку с хорошей оценкой.

Когда пришло время показать презентацию, они встали по разные стороны от интерактивной доски. Женя отвечал за то, чтобы переключать слайды, а сам текст был поделен пополам. Вероника кожей чувствовала на себе его взгляд, но так увлеклась, рассказывая статистику, которая была выведена на экран, что не обращала на это внимания.

Когда она произнесла «next slide, please»[5], он не переключился. Текст разом исчез из ее головы, и она забыла, на чем остановилась. Ника озадаченно посмотрела на Красильникова, думая, что у него что-то не получилось, однако тот задумчиво смотрел куда-то сквозь нее и, казалось, вообще духовно отсутствовал.

Ника взволнованно облизнула