Жаркое соперничество - Рейчел Рид

какое давление тот испытывал. Участие в Олимпийских играх и для самого Шейна было волнительным и напряженным, но они проходили не в его собственной стране.

— Как дела, парни? — поздоровался он, когда Картер и Скотт поравнялись с ним. — Вы знали, что здесь есть пляж? Что это за место, блядь?

Картер рассмеялся.

— Нет! Здесь есть даже пальмы, ебать! Я думал, в России зимой будет холодно.

— Поздравляю с вчерашней победой, — заговорил Скотт.

Скотт был очень красивым парнем. Картер тоже, но Скотт казался просто ангелом, который при этом великолепно играл в хоккей. Он и выглядел как ангел: светлые волосы, голубые глаза, телосложение как у «морского котика», который одновременно подрабатывал моделью и, возможно, еще пожарным.

— Спасибо. Это была довольно легкая победа, но спасибо.

— Все матчи в предварительном раунде легкие. С кем мы играем дальше, Скотти? Фиджи?

Скотт нахмурился.

— Дания. И я не хочу, чтобы мы облажались из-за чьей-то излишней самоуверенности.

— Слушаюсь, сэр, — поддразнил Картер.

Со смуглой кожей и карими глазами, он был совсем не похож на Скотта, но таким же привлекательным. Разница заключалась в том, что Картер осознавал это. Он был из тех парней, которые мгновенно завладевают всеобщим вниманием, но в хорошем смысле. Он всем нравился.

— Как вам жилье? — спросил Шейн.

— Ты прикалываешься? — отмахнулся Картер. — Я сплю на детской кроватке...

— Это двуспальная кровать, — поправил его Скотт.

— Неважно. Двуспальная кровать, зажатая, блядь, между двумя такими же. На одной из них храпит этот чертов балбес.

— Я не храплю.

— А на другой Салли — Эрик Салливан, я даже не знаю этого парня, но он храпит еще громче Скотта. Интересно, есть в этом Сочи FourSeasons?

Шейн рассмеялся.

— Я живу в одном номере с Джей-Джеем и твоим товарищем по команде, Грегом Хаффом.

— Ну, Хафф не занимает много места, — прокомментировал Картер, — а Джей-Джей — гигант.

— Он тоже жалуется на кровати.

— Какие у тебя планы на вечер? — поинтересовался Скотт.

— Я решил посмотреть конькобежцев.

Скотт засиял.

— Да? Здорово. Я видел, что короткая программа в мужском фигурном катании тоже сегодня.

— О, точно. Там наверняка будет много народа.

— У этих парней стальные яйца, блядь, раз они вообще решились приехать сюда, понимаешь?

— Стальные яйца? — не понял Скотт.

Картер заговорил тише и обвел взглядом пляж.

— Да, это... из-за ориентации, сечешь? Некоторые из этих парней реально рискуют, находясь здесь. Так что да, стальные, блядь.

— Ты прав, — согласился Скотт, переведя взгляд на море.

Шейн знал о дискриминационных российских законах в отношении ЛГБТ, но старался не думать о таких вещах. Он просто хотел насладиться Олимпиадой, завоевать золотую медаль и вернуться домой. Но сейчас невольно вспомнил о Дэве, парне из Оттавы, с которым тренировался на одном катке. Тот состоял в мужской команде по конькобежному спорту и был открытым геем. Дэв находился здесь. Опасался ли он? Вероятно.

— В программу этих игр нужно было включить пляжный волейбол! — весело произнес Картер. — Женский. Именно его не достает зимним Олимпийским играм, верно?

Шейн кивнул, по-прежнему думая о Дэве.

И о Розанове.

Розанов мог позаботиться о себе. Это была его родная страна. Он знал, как соблюдать осторожность.

— Ау, ты здесь, Холландер?

Шейн моргнул и посмотрел на Картера со Скоттом.

— Прости. Что ты сказал?

— Мы собирались заглянуть в «Макдоналдс» в олимпийской деревне. Может, там повеселее. Хочешь с нами?

— М-м, думаю, я... — Напишет Розанову? Попытается хотя бы одним глазом посмотреть на него? Убедится, что его не арестовали за что-нибудь? — Отдохну немного в своем номере. Все еще не отошел от джетлага, понимаете?

— У тебя получится отдохнуть в этом номере? — Картер рассмеялся. — Ну, удачи. У тебя есть мой телефон?

— Да, есть. Увидимся позже, парни.

Отходя, Шейн старался шагать не слишком быстро. Ему вдруг непреодолимо захотелось пересечься с Розановым. Единственная проблема заключалась в том, что он понятия не имел, где того искать.

Он отправил сообщение. Хорошо проводишь время?

Вот. Четко и непринужденно. Завуалированное «Привет, мы оба на Олимпиаде! Прикольно, правда? А ты случайно не за решеткой?»

Он прождал ответа весь вечер, но так и не дождался.

***

Олимпиада — дерьмо собачье.

Всю неделю Илья был на взводе. Фальшивые улыбки для российских СМИ и бесконечное общение со спортивными чиновниками, от чего его просто вымораживало. Мужчины и женщины, которые раболепно поддерживали лидера своей страны, ожидали от Ильи того же. У него не оставалось времени на развлечения, он не успевал даже толком сосредоточиться на игре.

И это было заметно.

В мужской сборной России по хоккею царил хаос. Таким международным турнирам всегда было свойственно подобное. Игроков объединяли в «команду мечты» из суперзвезд, которым требовалось время, чтобы начать более-менее слаженно играть друг с другом. Но эта команда была на редкость безнадежной. Слишком раздутое эго. Слишком много давления в родной стране, отчего игроки были на взводе и в раздевалке, и на льду. Слишком много удалений за тупейшие нарушения, слишком мало забитых шайб.

Они уже выбыли из борьбы за медали, что было просто унизительно. Илья хотел лишь, чтобы все это поскорее закончилось, и он смог вернуться... домой.

С каких это пор он стал считать Бостон домом?

От Ильи потребовали присутствия этим вечером на дебильном гала-концерте, который служил не более, чем очередной возможностью для правительства выпендриться перед иностранными высокопоставленными лицами. Он терпеть не мог подобные мероприятия.

И усугубляло все то обстоятельство, что на шоу должен был присутствовать его отец. Отец, который соизволил поговорить с ним на этой неделе с единственной целью — высказать, как сильно Илья подвел Россию. Теперь отцу предстояло изображать под прицелами телекамер, будто он гордился своим знаменитым сыном.

Но сначала Илье предстояло отправиться в его гостиничный номер. Ему хотелось обладать достаточной решимостью, чтобы послать все это.

Но он не обладал. Поэтому он постучал в дверь номера без пяти минут шесть, поскольку явиться даже минутой позже в понимании отца приравнивалось к опозданию.

Дверь открылась, у порога стоял Григорий Розанов с обычным для него устрашающим видом. Он был одет в парадную полицейскую форму и хмуро смотрел на Илью из-под седых бровей. Он был старше Ильи почти на пятьдесят лет.

Отец отступил в сторону, пропуская Илью в номер. Подождал, пока тот