Гондола химер - Морис Декобра

– Я полагаю, что ее визит не имеет ни малейшего отношения к событиям, на которые вы намекаете… Без сомнения, она явилась по сердечному делу…

Ручини нетерпеливо пожал плечами. Постучали.

Мальчик в белом передал ему письмо. Ручини коротко приказал:

– Пригласите эту даму!

И, повернувшись к леди Диане, добавил:

– Дорогая, оставьте меня с ней одного. Позже я расскажу вам, кто она.

После нескольких секунд колебания, леди Диана неохотно поднялась. Тогда Ручини, схватил ее в объятия, прижал к груди и впился в ее губы.

– Уже? – прошептал он. – Вы уже не верите мне?

Но леди Диана высвободилась, улыбаясь, и ответила:

– Нет, я никогда не усомнюсь в тебе!

Диана ушла.

Дверь открылась. Графиня Николетта Ручини вошла, протягивая руки к брату. Тот молча обнял ее.

У Николетты Ручини в двадцать один год была грация подростка и печальная серьезность женщины, рано узнавшей жизнь. Тонкая, маленькая, с черными волосами и классическим профилем, она представляла идеализированный женственный тип красоты своих предков. Вырвавшись из объятий брата, она нежно упрекнула его.

– Чтобы проникнуть к тебе нужно непременно показать визитную карточку?

– Нет, сестренка…..

– Ты живешь здесь не один?.. Ах, я должна была бы догадаться… Леди Диана Уайнхем?

И, искренне опечаленная, она добавила:

– О, Анджело!.. Англичанка?

– Замолчи, крошка!.. Та, о которой ты говоришь, лучшая из женщин, искренняя и прямая!

Николетта недоверчиво повторила:

– Англичанка!..

– Ты сейчас увидишь ее и убедишься, прав ли я, доверяя ей. Но рассказывай скорее причину твоего визита. Что случилось, сестренка?

– Я привезла тебе, Анджело, письмо, переданное патером Сала.

Ручини вскрыл конверт и прочел:

«Дорогой Анджело, вчера мы получили очень важные известия; я предпочитаю доверить их вашей сестре, чем правительственной почте. Итак, сообщаю вам, что истребитель «Арроу» захватил груз судна «Королева Елена» у берегов Киренаики. Вы понимаете, что это значит. С другой стороны, нам сообщают с Мальты, что, несмотря на распространившиеся слухи, прибытие генерального штаба британского экспедиционного корпуса неминуемо. А. Ц. передал нашему мессинскому агенту через посредство владельца рыбачьей шхуны точные данные о составе новых подкреплений, отправленных в Египет. Завтра в девять вечера нам необходимо собраться у доктора Гермуса. Приезжайте обязательно. Положение требует принятия решительных мер.

Ваш Антонио де-Сала».

Ручини спрятал письмо в карман.

– Час борьбы приближается, Николетта! Тем лучше. Ты будешь отомщена!

Но графиня Ручини отстранилась и пробормотала:

– Анджело, я передала письмо патера, и мне больше ничего делать здесь… Ты ведь здесь не один.

– Молчи, ревнивица!

– Нет, нет! Я никогда не упрекнула бы тебя за любовь к женщине. Но эта!

– Не осуждай ее, не зная. Я сейчас познакомлю вас.

– Нет, Нет… Анджело!.. Я отказываюсь…

Но Ручини схватил Николетту в объятия, и, не давая ей двинуться, позвал:

– Диана, идите сюда скорее. Посмотрите на маленькую дикарку, которая безумно ненавидит вас.

Дверь открылась. Леди Диана вошла. Николетта, нахмурившись, отворачивалась от удивленной шотландки.

– Ручини, оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, – тихо проговорила леди Диана.

Ее голос сразу успокоил возмущение Николетты. Венецианка разглядывала леди Диану, не проявляя больше желания бежать. Ручини колебался. Леди Диана проговорила, указывая на Николетту:

– Вы видите, у вашей сестры уже меньше предубеждения против меня. Оставьте же нас вдвоем.

Ручини вышел.

Когда через полчаса он снова открыл дверь гостиной, он застал свою сестру плачущей в объятиях леди Дианы.

– Помирились, констатировал он, счастливый.

Николетта обняла леди Диану и горячо проговорила:

– О, Анджело!.. Мы союзники против общего врага.

Женщины переглянулись, и в их взгляде сверкнуло молчаливое красноречие двух родственных женских душ.

Глава ХIII

Доктор Гермус был странный человек. Он носил на мизинце перстень с княжеской короной, выгравированной в ляпис-лазури, а в галстуке – золотую булавку, изображавшую скромную божью коровку. Доктор Гермус. иначе князь Винтерштейн-Майсен, саксонский дворянин, почитатель Макиавелли, объехал весь мир, заполняя отельные списки и паспортные бланки пестрым рядом своих псевдонимов. Подобно некоторым женщинам, питающим страсть к жемчугам и драгоценностям, доктор Гермус чувствовал особое пристрастие к контрабанде, шпионажу и всяким таинственным делам. Английская Интелиженс-Сервис, французская охранка, итальянская контрразведка, швейцарская политическая полиция – все они имели в своих делах листки, относившиеся к доктору Гермусу, каждая под другим именем. Полиглот и всезнайка, поочередно светский человек и пролетарий, принц и коммерсант, денди с моноклем в глазу и интеллигент в очках, он появлялся в течение десяти лет в различных климатах и странах, охваченных красной лихорадкой. Его средства казались неисчерпаемыми. Он обладал большим состоянием, обращенным в доллары и флорины, до падения курса германской марки субсидировал самые странные предприятия и развлекался спекуляциями на рискованных делах. Он нажил несколько миллионов, участвуя в тайном снабжении Абд-Эль-Керима в Марокко, и в продолжение трех лет организовал флотилию моторных лодок огромной скорости, перевозивших гражданам Соединенных Штатов запрещенные напитки и шампанское. Ободренный своими успехами в Рифе, он задумал обширный план тайного вооружения всех недовольных мусульман, заинтересовав в своем деле Шерим-Пашу и представителей ордена иезуитов. Этот необыкновенный человек и талантливый организатор успешно соединял крест и полумесяц в опасном, но полном богатых перспектив предприятии.

* * *

Маленькая вилла в Позилипо, где помещалась квартира доктора Гермуса, была полукруглым белым зданием, украшенным чем-то в роде шестиугольного минарета, застекленного голубыми и желтыми стеклами. Сад, расположенный на спуске к морю, был засажен алоэ, акацией и тамариксом. Ровно в девять часов Ручини миновал калитку сада и позвонил. Исполинский лакей ввел его в маленькую комнату сомнительного восточного стиля. Патер Сала, Шерим-Паша и доктор Гермус разговаривали, сидя вокруг стола, в середине которого стояла рулетка и валялись разноцветные жетоны. При появлении Ручини все трое поднялись, приветствуя его. Ручини иронически воскликнул:

– Вы пригласили меня сегодня, чтобы сорвать банк, неправда ли? Или, может быть, вы, дорогой доктор, открыли безошибочную систему игры, не знающую неудач и выводящую в самых сомнительных случаях?

Доктор Гермус усмехнулся:

– Нет, Ручини!.. Но я заметил, что наши постоянные приезды и отъезды заинтересовали некоторых особ.

Заседание началось. Шерим-Паша и патер Сала изложили свои взгляды на проекты Гермуса; последний заговорил в свою очередь:

– Вы уже знаете, господа, главные пункты моего плана. Ислам бурлит… Этот факт – тема дня в европейских канцеляриях. Сейчас в Алжире, Марокко и Тунисе работает десяток агитаторов из числа самых фанатических толкователей Корана. Эти агитаторы проникли во французскую Африку и начали свою подпольную работу. Каков бы ни был род их деятельности, она интересует нас в данный момент, поскольку она имеет своим логическим следствием поддержку египетских повстанцев в борьбе против английской оккупации, вербовку новых рекрутов и, следовательно, новых покупателей для нас. Чем сильней эти помощники разожгут огонь магометанского фанатизма, тем больше мы продадим ружей и пороха. Остальное нас не интересует.

И дружески похлопав по плечу своего соседа, патера Сала, он саркастически заметил:

– Не правда ли, отец мой?

И, так как иезуит не отвечал, он добавил:

– Ну же, не дуйтесь перед предстоящими нам недурными барышами. Я знаю, что ваш орден недоверчив; банкротство Лавалетта в XVIII столетии никогда не забывалось вами… Но все-таки вы не забросили искусства ловкой торговли. Если вы участвовали в вооружении клиперов для Бразилии и приобретали золотые прииски в Калифорнии, если вы имели земли в Сан-Франциско и финансировали перевозку эмигрантов, вы можете спокойно принимать участие в контрабанде оружия. Я понимаю, что вас смущает страх, что в один прекрасный день все выйдет на чистую воду. Будьте спокойны. Посредники, выступающие между вашими сообщниками и мной, достаточно скромны. Ведь им платят за это. Честь ваша, следовательно, в безопасности, и мораль также. И если на берегах Нила погибнет несколько солдатиков, пресвитерианцев или англикан, то ведь это чепуха по сравнению с благоденствием иезуитского ордена, черт побери!

Ручини осторожно сделал знак доктору Гермусу; тот