Любовь по-немецки - Мара Дорст

23. Фрауенхаус

Понимая, что у нас нет будущего и ждать помощи от Карстена не приходится, я нашла в социальной сети закрытую группу «Немецкие законы» и зарегистрировалась в ней. Меня прежде всего интересовал вопрос, могу ли я теперь, после заключения договора с Джобцентром, беспрепятственно покинуть страну, если, например, я захочу уехать навсегда. Я написала в группу о том, что мой муж полностью контролирует меня, читает мою переписку, присваивает мои деньги и я боюсь его и не хочу больше нашего брака.

«Не будет ли у меня проблем на границе?» – писала я, упомянув злосчастный договор с Джобцентром. Русский народ даже в Германии – это русский народ. Я получила множество откликов, и скажу честно, что очень многие хотели мне искренне помочь. К сожалению, несмотря на название группы, юристов там, по всей видимости, не было. Каждый советовал кто во что горазд. Одни писали, что проблем никаких не будет и никто не будет меня задерживать. Другие писали, что обязательно надо расторгнуть все договора и выписаться из квартиры, иначе потом долги прилетят за мной в Россию, и я не смогу больше никогда получить визу и выехать за границу. Тогда же я узнала, что мой муж «социальщик». До этого я и понятия не имела, что это такое. Но сведущие люди из моих ответов сразу составили себе представление о социальном статусе Йенса и открыли мне глаза. Оказалось, что в Германии существует целая прослойка местного населения, которые живут за счёт государственных субсидий. Они получают от Джобцентра социальное пособие по безработице, которое обеспечивает их минимальные жизненные потребности, и называются «социальщиками». К этой категории теперь относилась я. К ней относился и мой муж, и все его окружение. По крайней мере, как я узнала впоследствии, и Удо, и его жена Берта, и ее дочь Мануэла, и Карстен также находились на социальном пособии. Правда, Карстен постоянно пытался найти для себя какую-то работу, видимо, пособия не хватало для удовлетворения всех его нужд. В марте он как раз устроился разнорабочим в отель «Старый рыцарь», однако по каким-то причинам он и там долго не задержался. Причины его увольнения мне так и остались неизвестны, так же как и причины увольнения его и моего мужа из AWR.

Некоторые участники группы ограничились не только перепиской со мной, но приняли живое участие в моей судьбе. Мы обменялись номерами телефонов через мессенджер. Одна женщина, занимающаяся бизнесом через Калининград, была готова забрать меня из Бад Бодентайха и бесплатно переправить через границу в Россию на автобусе вместе со своим товаром. Другая, Юля, с которой мы особенно сблизились, помогла мне связаться с фрауенхаус в Ильцене и даже договорилась там о месте для меня.

В Германии очень развита сеть фрауенхаус – «женских домов». В случае насилия в семье, неважно, морального или физического, женщина может обратиться туда и попросить приюта на какое-то время. Как правило, это бесплатно. Адреса фрауенхаус строго засекречены, чтобы разгневанный муж не мог добраться до своей беглянки-жены. Они известны только полиции и самой женщине, обратившейся за помощью. Так как я не знала немецкого языка, Юля созвонилась с фрауенхаус вместо меня и объяснила мою ситуацию. Мне обещали помощь и готовы были встретить меня на вокзале в Ильцене сразу после пасхальных праздников. В 9 часов я должна была стоять у выхода на платформу, поджидая женщину с фиолетовым пакетом в руках. Все как в шпионских фильмах. Переехав в женский дом, я получала помощь не только в плане предоставления мне убежища. Сотрудники брали на себя обязательство помочь мне расторгнуть договор с Джобцентром и решить другие юридические вопросы, чтобы я могла спокойно без долгов уехать из страны.

У меня была только одна проблема: как добраться до Ильцена. На самом деле, вопрос этот может прозвучать нелепо для несведущих. Казалось бы, что тут сложного – покупаешь билет на поезд и едешь. Но для меня это было совсем не просто. На тот момент я ещё не знала, как самостоятельно приобрести билет в тикет-автомате на станции, а кассы по продаже билетов в Бад Бодентайхе не было. В моём присутствии Йенс неоднократно приобретал билеты через автомат, однако ему приходилось нажимать столько кнопок на экране, что для меня, не знающей языка и не понимающей, что там написано, это казалось просто нереальной задачей. Страх перед покупкой билетов в автомате и перед самостоятельной поездкой по железной дороге у меня исчез только после путешествия в Эссен к моей двоюродной сестре, но об этом позднее.

Билет на поезд в Германии, конечно, возможно приобрести онлайн, но такой билет обязательно должен быть распечатан. Он содержит штрихкод, который сканирует контролер в вагоне при проверке. Возможности распечатать билет у меня не было, так как Йенс не допускал меня к своему компьютеру. Во время его обычной прогулки в супермаркет я попыталась все же это сделать, однако открывшийся документ никак не удавалось вывести на печать. Все выглядело совсем не так, как у меня в офисе, когда документ распечатывался нажатием одной кнопки. В волнении от того, что ничего не получается, я покрылась потом, а руки тряслись. Услышав голос мужа на улице, который имел привычку заговаривать со всеми соседями, я закрыла файл, но не успела удалить историю. Попытка покупки билета была немедленно предъявлена мне моим мужем, который решил, что я собираюсь заказать билет на поезд для поездки в аэропорт, а о том, что я снова собралась в Россию, тут же было доложено Карстену. После этого спустя несколько дней из дома исчезла моя дорожная сумка, чтобы мне было некуда паковать мои вещи.

Этим дело не ограничилось. Отныне, в какое бы время дня или ночи я не встала с постели, Йенс вставал вместе со мной. Он следил за тем, чтобы я не ушла из дома, пока он спит. Проще говоря, мой муж следил за тем, чтобы я не сбежала от него, вместо того, чтобы создать мне условия, при которых мне бы не хотелось этого делать.

Проверка, которую я ему устроила, подтвердила мои опасения.

Перед поездкой в Ильцен я решила узнать, насколько возможно мне самостоятельно беспрепятственно выйти из дома. Пока Йенс сидел в гостиной за компьютером ко мне спиной, я тихонько открыла дверь и вышла. На всякий случай, у меня была заготовлена версия, что я пошла на заправочную станцию за сигаретами. Собственно, так оно и было на самом деле. У меня было несколько евро, оставшихся от покупки краски для волос, на которую Йенс дал мне деньги и на которой мне удалось немного сэкономить. Уже подходя к заправке, я услышала за спинной шаги и тяжёлое дыхание. Запыхавшийся Йенс нагонял меня, улыбаясь во весь рот.

– Что ты тут делаешь? – спросила я, не отвечая на его улыбку. Я была разгневана. Преследование Йенса ставило под вопрос мою возможность тайком уехать в Ильцен во фрауенхаус в понедельник.

– Я услышал, как хлопнула входная дверь. Почему ты ушла и ничего не сказала?

– У меня закончились сигареты, и я не хотела тебя беспокоить по пустякам. Ты был занят чем-то на компьютере. Я не вижу повода бежать за мной следом.

Йенс дождался, пока я сама расплачусь за сигареты, и в его сопровождении я вернулась домой.

Тем не менее я не оставила свои надежды сбежать в «женский дом», а Юля, с которой я постоянно держала связь, поддерживала меня в моём решении. Когда я рассказала ей про неудачную попытку выйти из дома, она посоветовала мне вызвать полицию, если такая же ситуация повторится в понедельник.

– Не стесняйся, здесь это нормально, тем более что он не выпускает тебя из дома и забрал ключи и сумки, – сказала Юля, – полиция поможет тебе добраться до Ильцена и передаст тебя в руки сотрудниц фрауенхаус.

На том и порешили.

Что касается билета на самолет, который мне понадобился бы после решения всех вопросов с властями, тут все было проще. Перед отъездом из России Сбербанк одобрил мне кредитную карту Visa Gold на 84000 рублей с беспроцентным периодом 50 дней. Это была моя «подушка безопасности» в Германии.