Сказ о снегах - Ксения Лисица

Какое-то время Горецвет молча смотрел на неё, потом осторожно сказал:

– В общем-то, я с тобой согласен. Но считаю, что время сейчас неподходящее.

– Неподходящее? – Удивилась Ружена. – По-моему, как раз наоборот. Знаки пока ещё нас защищают, а Навь – вот она, рукой подать!

Гусляр нахмурился.

– Нас всё ещё пятеро, одного не хватает. К тому же, нам стоит прислушиваться к видениям...

– Я считаю, что мы не можем упустить такой шанс, – перебила его Ружена, – давай поговорим с остальными и вместе решим, что делать.

Горецвет нехотя кивнул.

– Вы вернулись! – Милолика радостно улыбнулась им, словно они отсутствовали как минимум несколько часов. Похоже, ей было не по себе наедине с расточающим любезности Венцеславом и тихим, мрачным Кривом.

– У меня есть план, – сказала Ружена, – но он довольно рискованный и расходится с видениями Горецвета.

Глаза княжича загорелись.

– Ну и к чёрту эти видения! А риск – дело благородное.

Она смерила Венцеслава мрачным взглядом.

– Только если он оправдан. Никакого риска ради риска, ясно тебе?

Он приложил руку к сердцу и подбавил в голос торжественности.

– Клянусь!

Ружена вздохнула, подозревая, что клятве его грош цена.

– Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше, верно? – Неуверенно подала голос Милолика.

Она заметила, какой недовольный взгляд бросил на девушку Горецвет. Должно быть ожидал, что та будет на его стороне и, таким образом, Ружена окажется в меньшинстве. Потому что уж кто точно будет с ним согласен, так это Крив.

Словно подслушав её мысли, тот сказал:

– Не стоит нам бросаться в Навь очертя голову. Подождём немного, пока Горецвет не получит новое видение.

– Трое против двоих! – Довольно воскликнул Венцеслав. – Так что отправляемся сейчас же! Мне надоело сидеть без дела.

Рука княжича погладила эфес Хладного Клинка, висевшего на поясе. Ружена вздохнула. Даже неприятно как-то было осознавать, что он единственный, кто так яростно её поддерживает.

В конце концов, решено было отправляться. Они собрали всё, что могло пригодиться в пути, запаслись едой: пусть в деревне её и осталось немного, но если расходовать с умом, то дня на три-четыре должно хватить.

Горецвет выглядел таким взволнованным, что Ружену начало грызть чувство вины. Она тут же запихнула его куда подальше. Во всяком случае, попыталась, но оно продолжало поднимать голову и нашёптывать ей на ухо: а что, если он прав? Что, если ты ведёшь всех на верную гибель?

В туман они шагнули стоя так близко друг к другу, как могли. Ружене было не по себе от этой непроглядной серости, да и остальным тоже. Даже Венцеслав присмирел. И запах. Он напоминал ей о гнили, отчего становилось ещё более жутко. К тому же каждый шаг нужно было выверять, и ни в коем случае нельзя было идти слишком быстро. Ведь где-то здесь утёс обрывался вниз, а в таком густом тумане они даже не поймут, что подошли к краю, пока нога не зависнет над бездной.

Но вот туман впереди начал рассеиваться. Ружена внимательно вглядывалась, но края утёса так и не увидела. Зато увидела речной берег. Она ускорила шаг, но снова замедлилась, когда Горецвет предупреждающе окликнул её. Верно, не стоит спешить. Мирный речной берег наверняка здесь только для отвода глаз.

Местность сильно отличалась от той, которую они покинули всего несколько минут назад. Впереди расстилалась широкая, спокойная река, другой берег которой скрывал туман. На их берегу в изобилии росли ивы, камыши и рогоз. Если бы не запах гнили и пугающая, неживая тишина, это место можно было бы назвать красивым.

– Нам нужно на другой берег, верно? – Прервал размышления Ружены голос Венцеслава. – Но я не вижу ни моста, ни лодки.

Горецвет фыркнул.

– Как будто в царство мёртвых так легко попасть. Будь это так, каждый бы ездил к своим давно почившим родственникам.

Крив коснулся его плеча, успокаивая, и Ружену опять укололо чувство вины.

– Смотрите, там какое-то здание, – сказала Милолика, приглядевшись.

Развернувшись, Ружена тоже его увидела: богатые белокаменные хоромы, не хуже, а то и получше тех, что принадлежали Венцеславу.

– Ну, идёмте, посмотрим что там, – поспешно сказал Крив, прежде чем княжич или Горецвет успели открыть рот и опять сцепиться без повода.

В хоромах не обнаружилось ни души, никакого человеческого присутствия. Впрочем, Ружена больше бы удивилась, если бы оно там было. Как и весь берег Смородины, это место казалось застывшим во времени и абсолютно неживым. Ей на ум приходило сравнение с куклами и пейзажами, которые искусно вырезала из бумаги одна из женщин в Большом Ручье.

– Думаю, хозяева не будет против, если мы войдём, – хмыкнул Венцеслав, заработав ещё один недовольный взгляд от Горецвета.

– Нам в любом случае придётся туда войти, – мягко заметила Ружена, касаясь его плеча.

Зря старалась, теперь мрачный взгляд гусляра обратился на неё. Но, по крайней мере, больше он ничего не сказал и руки её не скинул.

Богатое убранство их не сильно интересовало. Куда больше они желали найти подсказки о том, как перебраться на другой берег. Не зря же здесь построено это роскошное здание. Конечно, оно вполне могло оказаться ловушкой, но не проверить было нельзя: никаких других зацепок не было.

Ружена уже собралась подняться на второй этаж, когда услышала вскрик и стук. Она поспешила к источнику звука и, зайдя в комнату, увидела Милолику, стоящую в нескольких шагах от стола, на котором лежало ручное зеркало в золотой оправе. Ружена поспешила к ней.

– Что случилось?

– Зеркало, – выдохнула девушка, – оно показывает не меня, а...

Она замолчала, а Ружена подошла к столу и заглянула в зеркало.

И вздрогнула.

Из слегка замутнённой временем поверхности на неё смотрела женщина с кожей бледной чуть ли не до белизны, волосами настолько чёрными, что устыдили бы своим цветом самую тёмную ночь. А глаза – речной лёд. Того и гляди треснет и наружу вырвутся буйные ледяные воды. Узкое лицо, прямой нос, густые чёрные брови вразлёт, тонкие бледные губы.

Богиня зимы и смерти. Морена.

Ружена глядела на неё, застывшую в зеркальной глади, и думала, что совсем они с ней не похожи. Да, брови густые да глаза одинаковые. Но даже цвет волос и тот разный: её чёрный, самый простой, человеческий, совсем не