Крапива. Мертвые земли - Даха Тараторина

– Замолчи, ты ему не поможешь, – выплюнул он и добавил: – Закрой рот, или я заставлю тебя!

А травознайка как не слышала. Что же… Только что девка целовала грязного шляха, значит, не так нерушимо ее проклятье, как думалось Власу. Он сжал ее плечо, вздернул и повернул к себе лицом:

– Замолчи, сказал!

Пальцы жестко стиснули подбородок, мазнули по губам, и чувство, вспыхнувшее под сердцем, ошарашило княжича: зависть! Шляха она целовала по доброй воле, а от него, княжича, защитника и красавца, отбивалась! И почти сразу после пришла боль. На сей раз, наученный горьким опытом, княжич не стал упорствовать и отпустил аэрдын. Но проклятье успело цапнуть его за руку – не тронь!

В глазах травознайки загорелось торжество.

– Не смей ко мне прикасаться! – рявкнула она. – Иначе следующее зелье, которое ты выпьешь, будет ядом!

Ожидала ли она от себя подобной дерзости? Во всяком случае, знатно покраснела.

– Ах ты ж… ведьма!

Раньше стоило додумкать: никакое проклятье девку не мучит. Лишь самое обычное колдовство течет в ее жилах, и кого ранить, а кого ласкать, решает она сама.

Когда же она вновь вернулась взором к бою, случилось то, во что княжич нипочем не поверил бы. Редкие желтые островки трав на иссушенной земле зашевелились, как живые. Быть может, их побеспокоил ветер, а может, от пережитых в плену тревог зрение обмануло Власа. Но сухостой пустил зеленый побег и зацепил ногу Стрепета. Тот запнулся, дав Шатаю лишнее мгновение, и парень не упустил его. Быстрый и бесшумный, здесь он не мог проиграть. Ударил Стрепета под колено, аккурат туда, куда указывал Влас, добавил по уху кулаком… Еще один удар в шею – и противник пал бы. Любой степняк, кряжистый и тяжелокостный, приложил бы достаточно силы, и Влас справился бы, но Шатаю не хватило веса. Вот где подвела смешанная кровь да кость, по-птичьи тонкая!

Тычок в шею не лишил Стрепета воздуха, а лишь оставил после себя пятно, грозящее превратиться в синяк. Он поймал руку противника в запястье и сломал, как сухую ветку. Шатай позеленел, но Стрепет не выпускал руки до тех пор, пока противник не опустился на колени. И тогда только громко, чтобы услышал каждый, сказал:

– Боги за мной. Срэдинный выродок и аэрдын станут данью для Змэя.

Никто не посмел выступить против.

Глава 10

После Круга было так: шляхи собрались споро и ни слова не говоря. На Крапиву старались не глядеть, однако и отойти не давали. Только Шатай все норовил прорваться к ней, но Стрепет крепко держал его за плечо и что-то втолковывал. Когда же вся поклажа оказалась притороченной к седлам, вождь мотнул головой в сторону пленников, и им подвели коня.

– Рабам вэлено ехать возлэ ближников, – процедил Оро, неотрывно следующий за вождем. Он всего меньше желал отдавать своего скакуна, но и ослушаться приказа не смел.

Едва устроившись в седле, Влас отпихнул степняка и хлестнул коня. Крапива, сидящая с ним, непременно свалилась бы, ведь ей не досталось даже стремян, чтобы упереть ноги, но мерин стоял как вкопанный.

– Ну! Пошел! – бесновался княжич, но конь только фыркал и беспокойно переступал копытами.

В Тяпенках нередко судачили, что дети степи не люди, а лишь прикидываются. Что они говорят с Мертвой землей, что чуют, где скрыт родник, и что кони их слушают лишь хозяев. Вот и представился случай убедиться в каждой из врак. Степь, заживо сдирающая с чужаков кожу, будто ласкала своих сыновей. Без воды шляхи могли ехать целый день, а Крапиве ветер мигом сушил горло. Стрепет не то знал наперечет все сокрытые родники, не то в самом деле безошибочно чуял, где можно пополнить бурдюки. И кони их не двигались с места, покуда не прикажет хозяин.

– Ну!

Влас хлестнул мерина хвостом веревки, что стягивала ему руки, а тот, вместо того чтобы сорваться в галоп, взбрыкнул и непременно свалил бы нахала, не вцепись он в Крапиву, а та в гриву.

Оро пришел в неистовство.

– Грязный раб! – прокричал он и свершил то, что не удалось мерину, – стянул Власа на землю.

Зелья лекарки были поистине волшебны, поэтому княжич не упал, как надеялся шлях, а ловко приземлился, присел и ударил в челюсть спутанными запястьями. Рывок дался ему непросто, и, едва выпрямившись, Влас коротко охнул и потянулся к боку, но отдернул руки и отскочил в сторону, спасаясь от нового тычка.

– У меня в дружине ты бы чистил стойло от навоза! – крикнул он.

Оро в долгу не остался:

– Дружина, бросившая своэго вожака, сама только чистить навоз и годится!

Краска отлила от лица Власа. С самого начала он не был осторожен, но тут вконец обезумел – кинулся на врага со звериным рычанием. Но подоспел второй ближник, и спесивого княжича заломали. Когда, досыта угостив тумаками, невольника вернули в седло, он даже усидеть не мог. Пришлось приматывать веревкой, и все равно Крапива удерживала его от падения. Она сидела впереди, отвоевав себе стремена, а Влас навалился ей на спину и шумно дышал в шею. Сначала аэрдын береглась, опасаясь ожечь и без того калечного дурака, но быстро оставила затею. Коли Влас настолько глуп, чтобы нарочно нарываться, что толку осторожничать?

А тот знай зубоскалил!

– Где же твое проклятье, ведьма? – прошептал он. – Или оно появляется, только когда я тебя целую?

– Тронь – и узнаешь, – прошипела Крапива. – Зачем злишь шляхов? Снова хочешь пойти пешком за обозом?

Правду молвить, всего жальче ей было потраченного зелья. Нужные травы в Мертвых землях найти непросто, а требовалось их княжичу много. И вот, едва подлечившись, он снова лезет в драку!

– Размяться хотел, только и всего, – фыркнул Влас. – И вот еще, разжился.

Он прильнул к ней теснее и просунул связанные руки под локоть. А меж ними обнаружился нож.

– Это что?

– Ты, чать, не слепая. Сама видишь.

– Откуда?

– Да тише ты! Шлях этот… Кулаками помахать любитель, а за вещами не следит. Вот я и подрезал. Достань.

Травознайка подчинилась:

– Не дергайся! Задену – обожгу!

– Что-то ты о том не думала, когда шляха своего целовала, – зло бросил княжич. – Режь давай!

– Он… не мой. – Прикрывшись широкими рукавами, Крапива принялась пилить веревку. – Я думала, проклятье его охолонит и боя не будет.

– Придумывай больше. Осторожно, палец не отрежь!

– Я тебе лучше язык отрежу!

– Ой, допросишься, девка… Сбегу один, а