Крапива. Мертвые земли - Даха Тараторина

Крапива охнула и прижала руку к груди. Отступила. Теперь Влас сделал шаг к ней, и в черных глазах его загорелся знакомый пламень. Крапива ударила снова, но и тогда проклятье не пожелало защитить аэрдын.

Влас кинулся к ней, как вырвавшийся из клетки зверь. За единое мгновение придавил спиной к шершавому горячему камню, пятерней ухватил за затылок, чтобы не вырывалась, и припал к открытому в удивлении рту:

– М-м!

Отстранился лишь, чтобы глотнуть раскаленного воздуха, и снова придушил упрямую девку поцелуем. Там, в поле, колдовство обжигало Власа, здесь же досталось Крапиве. Кожа горела от поцелуев, нечем становилось дышать. И не страх заставлял ее рыбешкой трепыхаться в стальных объятиях, а злость.

– Стань моей! Стань… моей! – просил княжич, захлебываясь ее дыханием. – Я смогу тебя защитить…

Она сомкнула зубы, и в поцелуй вплелся привкус крови. Влас вскрикнул и отстранился, а Крапива, запрокинув голову к безжалостному солнцу, сказала:

– Ты себя защитить не можешь, княжич. – И девушка ядовито усмехнулась. – Княжич… без княжества. Без дружины. Без друзей. Никого-то у тебя не осталось. Ты не защищать меня должен, а умолять о защите. Потому что больше некого.

Что ж, даже без проклятья она могла обжечь. Да, пожалуй, еще и сильнее, чем колдовством.

Крапива сбросила его руки и отошла, а Влас остался. Он лег на землю и вперился взглядом в вышину. Дневное светило раскалило камни, как сковороду в печи, в безоблачном небе кружили смрадные птицы, высматривая жертв. Прячущиеся меж валунов люди казались им лакомой добычей, а Власу думалось, что он и впрямь лежал тут дохлой тушей: слишком слабый, чтобы сражаться, не в силах сбежать. Преданный друзьями. Презираемый врагами. Отвергнутый. Оставалось лишь ждать, пока голодные твари явятся, чтобы выклевать ему глаза. А уж кем те твари будут – смрадными птицами, племенем Иссохшего Дуба или тем, кого зовут Змеем, – не все ли равно? Итог один…

Влас лежал без движения так долго, что мир вокруг превратился в раскаленную белую пелену. Голова отяжелела, в руках не осталось силы. Уж не потому ли безумная затея, что зрела в его голове с самого утра, наконец обрела форму?

Ясно, что приставили к ним сторожей. Ну как пленники предпочтут мучительную смерть от жажды в степи, лишь бы не попасть к Змею? Но ни один из тех, чье бормотание звучало из-за камней, не заметил лазутчика. Шатай будто бы вырос из-под земли и крадучись приблизился к Крапиве.

– Шат…

Он приложил палец к губам и сел с нею рядом.

– Дай, – попросила лекарка.

Сломанное запястье шлях перевязал абы как, и оно грозило срастись криво, и то если повезет. Но Шатай замотал головой. Соломенные волосы его хоть и были длиннее, чем носили срединники, но не прикрывали свежий кровоподтек на подбородке.

– Я тэбя нэ отдам, аэрдын, – сказал он. – Сэгодня я украду тэбя, и наш союз благословят боги. Стрэпэт вождь, но Рожаница стоит выше вождя. Он нэ посмэет пэрэчить ей.

Влас приподнялся на локте и фыркнул:

– Наивный дурак. Твой вождь плевать хотел на законы степи. Он всего лишь хочет спасти собственную шкуру! Если бы ты победил в Круге, племя признало бы тебя. Но ты слабак.

Нарочно ли княжич раззадоривал горячего юнца, было не понять. Но Шатай будто дышать перестал.

– Быть можэт, тэбэ самому стоило встать против вождя? – раздельно произнес он.

– Да уж с меня избитого проку было бы больше, чем с тебя здорового! Вот только твой вождь трус и моего вызова не принял!

– Ты нэ смэешь звать вождя трусом!

– И кто же мне запретит? Уж не ты ли? Он не согласился на честный бой, потому что знал, что ему не победить!

– Идем. – Шатай подскочил, мигом оказался около княжича и вздернул его за плечо. – Идем, – вновь сказал он. – Повторишь свой вызов, и Стрэпэт примэт его! Давно пора казнить тэбя. Аэрдын, будь здэсь!

Но травознайка нахмурилась и засеменила вслед за мужчинами. Шляхи оглядывались на них с интересом: Шатай был белее снега, зато пленник с трудом сдерживал улыбку, и казалось, что не шлях ведет его, а он шляха.

Стрепет стоял в стороне от остального лагеря и самолично чистил черного жеребца. К своим коням шляхи не подпускали чужаков и скорее обрились бы налысо, чем позволили абы кому заняться столь важным делом. Завидев приближающуюся троицу, вождь устало закатил глаза. Верный конь обеспокоенно ткнулся ему в ухо мягкими губами, но хозяин оттолкнул его.

– Я вэлел Драгу не сводить с тэбя глаз, – сказал вождь.

– Нэ моя вина, что Драг плохо выполняет приказы.

– Зачэм ты привел мнэ плэнников? Я сказал, как будэт, и рэшения нэ измэню.

– Плэнник желает говорить с тобой. – Шатай пропустил княжича вперед. – Ну?

Княжич приосанился. Только лекарка заметила, что дышать он старался неглубоко, дабы не тревожить ребра. Влас же белозубо улыбнулся, как улыбался, будучи свободным человеком, и уверенно направился к вождю:

– Мальчишка сказал правду, я действительно хочу говорить с тобой, вождь. Наша встреча унесла много жизней и сделала нас врагами. Но небесное светило могло озарить и иной путь. Послушай, Стрепет! Ты вождь, а я сын вождя. Неужто не сумеем решить дело миром?

Влас подошел непозволительно близко, но Стрепет лишь брезгливо поморщился:

– Ты нэ сын вождя более. Ты мой раб.

Влас стиснул зубы:

– Не наживай врага там, где можно получить друга. Отец даст тебе любые богатства за мою жизнь. Вместе наши воины отправят Змея на прогулку с Тенью! Неужели просить милости у того, кто не чтит законы Мертвых земель, достойнее, чем заключить мир с нами?

Последний разделяющий их шаг Стрепет преодолел сам. Он потянул за спутывающую руки Власа веревку и ответил:

– Прэдавший однажды прэдаст снова.

– Племя не согласно с тобой.

– Я вождь. Я приказываю плэмэни.

Тень легла на лоб княжичу. Он выпустил веревку и, прежде чем та упала на землю, выхватил спрятанный в рукаве нож:

– Тогда племени нужен новый вождь!

Стальное жало нырнуло в податливую плоть. Стрепет растерянно потянулся к торчащей рукояти, но княжич схватил ее первым, выдернул и снова всадил острие меж ребер.

Вождь племени Иссохшего Дуба качнулся назад. Казалось, вот-вот упадет. Шатай бежал к нему и, наверное, кричал, но не слышал ни звука. Что сделал бы он, достигнув цели? Прикончил срединника или добил того, кто отнимает у него самое дорогое? Того Шатай о себе не узнал никогда, потому что Стрепет накрыл крупной ладонью рукоять, коротко выдохнув, выдернул и вонзил в грудь Власа:

– Мэж нашими зэмлями не будет мира, покуда я