Победоносец - Anne Dar

Полеля мгновенно расстроилась и совершенно забыла это скрыть – выражение её нежного лица красноречиво выдало глубокую печаль, однако сестра не успела ничего сказать, потому что заговорил Тристан, и его бас зазвучал твёрдо, уверенно, даром что говорил на ломанном русском со странным акцентом:

– Я не уходишь… Оставаться… Делать молчание, раз у вас чужой – опасно… Пусть обучите… Вы обучите язык русский.

Полеля сразу же хлопнула в ладоши и во второй раз подпрыгнула на лавке:

– Отец, пусть он останется! Мы не скажем никому, что он чужеземец! Он будет немым, пока мы будем учить его языку! На дворе ведь зима, куда ему идти из Замка? Замёрзнет ведь насмерть, а он спас Добронрава!

– У него акцент бриттов, Белогор, – вдруг заметил дед Бессон, обращаясь к отцу. – Я знаю, я учил английский язык в детстве, да то давно было, к старости все детские знания из моей головы давно уж как выветрились, а жаль…

– Казнят, – весомо заметил отец строгим тоном.

Полеля встрепенулась:

– Не казнят! Он ведь Вяземского спас! Сам десница князя привёл его в Замок! Он теперь в почёте!

– “Теперь” не значит “потом”, – выдал очередную мудрость отец.

– Кто сегодня при жизни в почёте, того завтра попытаются разорвать, дабы посмертно в почёт выдвинуть – такая уж историческая традиция у нашего народа, а традиции мы чтим, – подтвердил дед Бессон.

– Этого не разорвут, – впервые за последние полчаса подал голос я.

Не знаю, быть может, именно мои слова в итоге и повлияли на окончательное решение, но отец вдруг, глядя прямо на гостя, сдержанно произнёс:

– Оставайся, если желаешь.

– Хорошо, – твёрдо ответил Тристан, на нашем языке явно понимающий гораздо лучше, нежели изъясняющийся, и добавил: – Благодаровствую.

– Не “благодаровствую”, а “благодарствую”, а лучше всё же “благодарю”, – весело заулыбалась воодушевлённая Полеля.

– Имя тебе нужно, – продолжил уверенно говорить отец. – Не бриттское – славянское. Своё никому не называй. И правильно решил быть немым – не говори, пока не выучишься крепкому произношению.

– Благодарю, – вновь отозвался гость, и я отметил, что учится он очень быстро. – Какое имя мне славенское?

– Тристан… – задумчиво повторил настоящее имя гостя отец. – Твердимиром зовись.

– Твердимир – хорошее имя, – одобрительно закивал седой головой Бессон, – тот, кто утвердит мир.

– Пусть будет приход твой в этот город к добру, – сказал отец. И гость ответил:

– Твердимир. К добру.

Глава 14

Весна две тысячи девяносто восьмого года наступила непредсказуемо рано: ещё до прихода апреля резкое таяние снегов заставило все реки и озёра выйти из своих берегов – долина полностью покрылась водой и стала походить на фантастическое зеркало, отражающее в себе опрокинутые небеса. Таких вёсен на моей памяти, как и на памяти дедов, не случалось: обычно камчатские зимы не отступают до самого мая, снега лежат долго, и северные ветра обжигают почти до самых летних дней. Впрочем, хотя солнце и вошло в силу, ветра́ не изменили себе и даже усердствовали в своей стойкости: оставались колючими до самой середины июня и особенно бушевали ночами – случались бури с обильными ливнями и разрывающими небеса молниями.

В это раннее апрельское утро мы с Твердимиром рыбачим на лодках, до которых добрались по топям благодаря выторгованным накануне на базаре резиновым сапогам с голенищем выше колена. И хотя мы рыбачим на двух разных лодках, я издалека наблюдаю за его действиями и уже привычно удивляюсь его необычайной ловкости. Я уже успел понять, что каким бы я ни был метким охотником и удачливым рыбаком, этот чужеземец и на глаз острее меня, и на руку ловчее, однако я до сих пор не понимаю, как такое возможно. Не знаю откуда, но у меня есть стойкое ощущение, будто люди не могут быть настолько хороши во всём, насколько во всём хорош Твердимир. И всё же факт остаётся фактом: в начале весны он одержал победу в борьбе на руках с чемпионом Замка – одолел Громобоя. Громобой, конечно, достойный боец и не расстроился, даже напротив, взял свой проигрыш с бойцовским юмором, но вот что сказал мне после боя: “Нечеловеческая в нём сила заточена. Медвежья”. Будь я суеверным, как нововерские женщины, уверовал бы в то, что передо мной сам оборотень, а не человек. Благо Твердимир всё ещё выдерживает дистанцию в общении с жителями Замка, так что никто пока ещё не накладывает на себя оберегающие знаки при виде этого “медведя”.

Сначала Твердимир плохо знал русский язык, хотя, стоит отдать ему должное, несмотря на яркий акцент, мог объясниться несколькими заученными словами и даже обрывками исковерканных фраз. На своём же бриттском языке он говорил очень красиво, хотя и на нём всё же чаще был молчалив. Услышав от деда Бессона о том, что до Падения Старого Мира английский язык был одним из самых употребляемых в миру, я сразу же загорелся идеей выучить удивительный язык, которым в разных уголках света владеют остатки выживших цивилизаций. В итоге я стал принимать участие в обучении Твердимира нашему языку, взамен на своё тайное обучение его языку. И пока все в Замке думали, что наш гость просто немного контуженный, но всё больше приходящий в себя – уже к концу марта он понемногу стал разговаривать не только с членами нашей семьи, – я подмечал в нём иного рода странности, которые никак не могли быть присущи контуженному. К примеру, языку его усердно обучала Полеля – она часами сидела с ним за книгами, которые одалживала у Отрады, – и я сначала думал, что во время обучения он держит её за запястье из каких-то чувств, что меня даже немного напрягало, но позже, когда я сам взялся помогать ему с его учением взамен на своё обучение английской речи, он повторил со мной то же поведение, которое демонстрировал с Полелей: взял меня за предплечье и удерживал, пока я доносил до него суть урока. Он словно считывал информацию напрямую со своего учителя и при этом однозначно не проявлял своим прикосновением никакого скрытого чувства. Поняв это на моём примере, Полеля сначала очень расстроилась, но скоро смирилась: очевидно, ей в любом случае было приятно его касание. В итоге Твердимир менее чем за два месяца выучился русскому языку и нововерскому акценту настолько хорошо, что, честно сказать, заговори он со мной сейчас и будь он для меня незнакомцем, я бы не распознал в его говоре чужеземца. Да, его словарный запас всё ещё не слишком богат, но он расширяет его каждый день, а его