Царствуй во мне - Наталья Ратобор

– Успела забыть, чессо слово. А все же напрасно ты школу бросила, выкрутились бы как-нибудь. Ребенок совсем, куда тебе больных таскать.

– Не «таскать», а лечить. Моют и перекладывают санитарки.

– Посмотрите на эту фельдшерицу. Больные на смех поднимут: чуть от земли видать, дитя горькое.

– Ну вот всегда ты так, Маша! Глумишься и зубоскалишь, а мне обидно!

– На обиженных воду возят. Что на ужин?

– Капустный суп.

– Пустой? Кишки крутит.

– А что бы ты хотела?

– Что бы хотела – незачем и обсуждать. Неси свое постное варево, инквизиторша.

Так по-родственному препирались сестры Чернышовы накануне Сочельника. В этом году не ставили елки: тонули в безденежье.

* * *

Долгое время Варина старшая сестра, Мария Чернышова, заменившая осиротевшей младой поросли мать, ежемесячно получала от неведомого жертвователя банковские переводы, позволявшие учиться и худо-бедно существовать в довоенное время. Пусть и скромный, но неизменный достаток внезапно прекратился с началом войны. В конце августа 1914-го они получили единовременную двойную выплату – последнюю, с извещением, что жертвователь отправляется на фронт.

Брат Василий к этому времени погиб на сибирском золотом прииске. Средний брат сперва работал на Путиловском, а после увольнения за участие в стачках отбыл к родственникам в Костромскую и устроился там на ткацкую мануфактуру. Сама Мария Николаевна, окончив женские фармацевтические курсы, работала в аптеке, а «ВАРоненок» и «ВАРчушка», предвидя скорое замужество сестры, решила стать самостоятельной.

Готовясь держать экзамен на медицинскую сестру, Варя даже не грызла гранит науки – она его перемалывала в шпатовую крошку. Девочка была упорна до невероятности. Мария Николаевна не уставала удивляться ее целеустремленности и корила себя за то, что Варенику пришлось так рано повзрослеть, забывая о собственной, полной терний юности.

* * *

После успешно выдержанных экзаменов пятнадцатилетний Варчонок, самый молодой слушатель курсов медсестер при Красном Кресте, явилась на стажировку в Александровскую больницу. Поначалу ее попытались отправить восвояси, но прежде все-таки учинили настоящий допрос – мол, знает ли родительница о похождениях школьницы-шкодницы. Внешность была постоянным досадным препятствием во всех серьезных начинаниях Варвары: выглядела она совершенным ребенком. Другая бы отступилась, но не Варя. В тот же день она вернулась в больницу с хвалебным рекомендательным письмом от заведующего кафедрой внутренних болезней.

Для новеньких стало неожиданностью то, что им первым делом поручили подшить занавески, вымыть полы, заправить кровати и вынести утки. Самые простые обязанности младшего персонала. Группа девушек, знающих цену своим блестящим знаниям анатомии и физиологии, отправились к заведующему терапевтическим отделением требовать, чтобы их использовали по специальности, – и больше в больнице не появлялись. Варя же не грешила тщеславием. Вместе с неказистой и неуклюжей с виду девицей она осталась исполнять работу, какую велят. Девочки прижились. Через две недели их стали постепенно вовлекать в работу медицинских сестер, попутно обучая практическим действиям.

Щупленькую Варю трудно было назвать красавицей. Обычный подросток женского пола, смахивающий на не вполне оперившегося, неказистого желторотика. Словно Пиноккио с руками и ногами на шарнирах, она роняла гулко стучавшие по полу подносы. Казенная форма Красного Креста топорщилась на ней: попытки подобрать подходящий размер для этой тростиночки завершились неудачей.

При этом по-детски пухлые щеки застенчиво выделяли нежный овал лица. Плотно убранные в косу, зачесанные назад темно-русые волосы, на солнце порою отливающие цветом спелой пшеницы. Высокий чистый лоб, доверчивые вдумчивые глаза. Располагающая ясная улыбка, открытый взгляд, готовый, однако, смениться отрешенно скучным взором – в случае фривольного обращения больных и скабрезных их шуточек. Речь без изысков, но грамотная. В работе – исполнительная, прилежная. Скорее сосредоточенно молчаливая в обыденной суете, хотя и любительница похохотать в хорошей компании.

Варюшу довольно быстро заметили за усердие, хотя ей и пришлось наскоро обучаться искусству перенаправлять некоторые пожелания в русло больничного устава и здравого смысла: безотказность являлась не просто лишней, но и вредной. Искусство отстранить, не обижая, но, напротив, оставляя человека в наилучшем расположении духа – хоть и сложно, да осваивалось молодой сотрудницей.

По окончании курса, в ожидании одобрения начальства для отправки в прифронтовой госпиталь по причине очень юного возраста, Варвару послали на практику в частный лазарет по уходу за ранеными, устроенный императорским лейб-медиком господином Боткиным у него на дому и на его собственные средства. Это стало настоящим «боевым крещением» и суровым испытанием для юной девицы: она впервые столкнулась с молодыми людьми, получившими увечья. Приходилось не только выхаживать раненых, заново обучать хождению при ампутациях, но и выдерживать внезапные истерики ставших инвалидами крестьянских парней. И все это с терпением и сочувствием, не выражая, однако, обидной для мужчин жалости и внушая надежду и жизнелюбие.

Глава 4

Боевой путь полковника Панина

Полковник Панин все еще возбужденно раздавал приказания: выброс адреналина отвлекал от боли в раненом бедре, кровопотеря усиливалась постепенно – он был вполне в состоянии перемещаться.

Атака отбита – отчего так кружится голова и тяжко дышать? Боль все же настигла Константина Назаровича. Он потребовал фельдшера.

– Ну что ж, ваше высокоблагородие, придется запрашивать назначения нового командующего полком.

– Так все скверно? Кровь вроде как унялась.

– Натекло в мышцы – передавило пока. Теперь уже и нервы могут выбыть из строя: мышечные капсулы не резиновые – растягиваться не умеют, а отек давит. И пулю вынуть надо: похоже, до кости достала. Не случилось бы остеомиелита.

– Как срочно ехать?

– Сейчас.

– Все вы так говорите…

– Нога ваша, смотрите сами. Если лишняя – дело хозяйское.

Возражений у Константина Назаровича не нашлось.

* * *

Как штабного офицера, Панина доставили по железной дороге в Царскосельский госпиталь. Последнее, что он помнил перед тем как наложили эфирную маску, – схожую с непостижимыми Силами Небесными, державшую его за руку благообразную медицинскую сестру, с заботливым и серьезным взглядом. Потом только он узнает, что на его операции присутствовала блестящая хирургическая сестра Великая княжна Татьяна Романова, которой доверяли ассистировать при самых сложных ранениях.

Татьяна Николаевна проведала его вместе с фельдшером после операции – осмотрела рану, распорядилась везти на перевязку. Сильнее всякого лечения бальзамом легли на страждущую душу тихие доброжелательные слова:

– Рана заживает успешно… Поправитесь, Константин Назарович. Еще на свадьбе своей станцуете. Я слышала, у вас невеста-красавица?

– Уже жена; ждем ребенка.

– Чудесно. На этой неделе приду, сделаю вам перевязку. До встречи, дорогой Константин Назарович.

Панин прикрыл глаза: нежданная ласка затронула душу. Не хотелось, чтобы кругом догадались, боялся расплескать. Теплою волною окатила признательность.

Он отправил из госпиталя два письма. Одно – жене, где уверял, что с ним все в порядке и он