Золотые рельсы - Эрин Боумен

волосы заколоты на затылке. На щеке — свежая рана, и еще старый темно-розовый шрам выделяется на золотистой коже. Однажды я слышала, как мама сказала, что беременные женщины словно светятся изнутри и излучают тепло, но эта Томпсон совсем другая. Жесткий взгляд, гордо поднятый подбородок. Она производит впечатление человека, с которым опасно шутить. Холодное выражение лица, уверенная осанка. Наверно, единственное, что в ней есть мягкого — это очертания ее округлого живота.

Я смотрю на пистолет в своей руке. Если она говорит правду, это оружие принадлежит не ей, а человеку, «который этого заслуживал». Человеку, которого, очевидно, застрелил Малыш Роуза.

— Мне нужно собираться, — говорит женщина, поворачиваясь ко мне спиной.

— Собираться? Стойте, нам надо поговорить. Мне нужен стрелок, которого вы наняли, чтобы отомстить за смерть отца.

Женщина замирает, руки ее лежат на столе. На короткое мгновение в доме становится неестественно тихо. Потом она выпрямляется и идет в спальню с таким видом, что я понимаю: эту паузу вызвал толчок ребенка в животе или острый приступ боли. Она что-то делает в другой комнате, и оттуда раздается шум, но возвращается не с листком бумаги, на котором написано имя, не с рисунком или адресом.

В руках у нее колыбель без ножек, в которой сложены разнообразные предметы: металлический судок, узел одежды, торчащие рукоятки пары одинаковых пистолетов. Она достает с полки одну-единственную книгу и кидает туда же, следом отправляется фото в рамке.

— Кому вы заплатили тогда? — вновь спрашиваю я.

— Тут я ничем тебе не помогу, — просто говорит она.

— Но от этого зависит моя жизнь.

— Тогда иди ищи того, кто сумеет тебе помочь.

Не так я представляла нашу беседу. Не для того я сбежала из дома дяди Джеральда и проехала в ночи эти пять миль. Это было нелегко. Я так волновалась, что в кромешной тьме лошадь может оступиться! А когда навстречу со склона появился всадник, мчащийся в сторону Прескотта, словно гонимый жаждой мести, я решила, что дядя уже выслал за мной людей. Я спряталась за придорожным кустом, который скрыл меня, но отнюдь не украденную лошадь. Но у всадника, видимо, была другая цель, он стремился в город.

— Но вы же были на моем месте. Знаете, каково это, когда некому помочь.

— Я всегда надеялась только на себя, и тебе советую делать то же самое.

От неожиданности я теряю дар речи. Я и представить себе не могла, что моя поездка сюда окажется бесполезной и я не узнаю имени наемного убийцы. Я думала, что она сразу назовет мне его и позволит остаться на ночь. Что же мне теперь делать?

— Вот он неплохо стреляет, — продолжает она, кивая в сторону Малыша. — Может, он согласится помочь.

— Он? — усмехаюсь я. — Это же Малыш Роуза. Надеюсь, вы это знаете? — Она кивает, словно я представила ее местному священнику. — Малыш Роуза, — снова говорю я. — Риз Мерфи, убийца и вор из банды «Всадники розы». За его голову назначено пятьсот долларов. Он ограбил поезд, где я ехала три дня назад, а сегодня утром меня, связанную, привез в дилижансе.

— Это все правда? — спрашивает она, глядя Малышу в глаза.

Он ничего не отрицает.

— Миссис Томпсон, заклинаю вас…

— Нет здесь никакой Томпсон. Так, мне нужно запрячь лошадей в фургон и отправляться.

— Среди ночи?

— Да. Твой товарищ…

— Он мне не товарищ.

— …прикончил только что пару своих приятелей. Третий уехал, но он вернется. Думаю, им также не терпится узнать имя того стрелка, как и тебе, и ради этого они меня на куски порежут. Надеюсь, ты понимаешь, у меня нет времени на пустяки.

Я изумленно смотрю на нее. Ситуация немного проясняется. Эта кровь на полу, всадник, который мчался по дороге в город. Двое «приятелей» мертвы, третий скачет за подмогой. Я смотрю на Малыша. Почему он убил своих людей?

Этот его рассказ про шрам и неподдельный страх, когда он упомянул, что бандиты преследуют дилижанс. Возможно, он действительно хочет сбежать от них и имя стрелка ему нужно в качестве страховки?

Женщина ставит колыбель на крыльцо и спускается.

— Риз, поможешь мне с лошадьми?

— Вы просите его о помощи? Но это же Малыш Роуза!

— Я не глухая, услышала с первого раза. Это не отменяет того, что он едет со мной.

— Я? — спрашивает Малыш.

Она оборачивается к нему.

— Я благодарна за все, что ты сделал, но это не значит, что я тебе доверяю. Вдруг ты переметнешься к тем, кто при случае защитит тебя получше.

— Ни к кому я не переметнусь, — возражает он. — Я хочу исчезнуть.

— То, что ты хочешь исчезнуть, еще не означает, что тебя не найдут. Не хочу, чтобы ты видел, в какую сторону я еду.

— Я не скажу им.

— Я в этом не уверена.

— Я помогу с лошадьми и поеду своей дорогой.

Сверкнув глазами, она мрачно грозит пальцем:

— Они тебя прикончат за все то, что ты здесь натворил, и сделают это с особой жестокостью. Если ты не выдашь меня под пыткой, ладно, это пойдет в зачет твоей черной душонке, но если ты о чем-то проговоришься, моя семья окажется в опасности.

— Какая семья? Твоего мужа здесь нет!

— Я слишком рискую, если позволю тебе сбежать! — кричит она в ответ. — Так что ты забираешься в фургон по доброй воле или я заставлю тебя сделать это под прицелом винтовки! Ты меня понял?

Женщина поворачивается и идет к сараю так быстро и уверенно, что очевидно: она проделывала этот путь столько раз, что темнота ей не помеха. Малыш Роуза следует за ней.

— Невероятно, — бормочу я ему в спину. — Ты никого не щадишь, даже своих товарищей.

Он оглядывается через плечо:

— Вообще-то один из них застрелил шерифа, который ехал с тобой в поезде.

— Ты убил его не потому, что он застрелил шерифа, — выпаливаю я. — И не потому, что он гнусный и подлый злодей. Ты это сделал, чтобы спасти свою шкуру.

— И поэтому тоже. К тому же Кэти беременна… — говорит он, указывая рукой на живот. Он поворачивается и идет за хозяйкой дома к сараю. Не могу не признать, что это слегка меняет мое отношение к нему. Я ненавижу себя за то, что радуюсь смерти того ублюдка, который застрелил шерифа. Жаль, что это сделал Малыш Роуза, а не слуги закона. Но хуже всего, что его слова начинают казаться мне правдивыми. Похоже. он старается сбежать из банды, иначе не пристрелил бы тех двоих. Может, у него есть остатки совести, раз судьба Кэти ему небезразлична. И