Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

Поцелуй углубляется, его руки скользят вниз, обхватывая мою талию. Прикосновение кожи к коже рассыпает по телу волны жара.

Алек прижимает меня к себе. Я еще не остыла после тренировки, но мысль об этом растворяется в следующее же мгновение. Тонет в ощущениях его губ, рук, крепко меня держащих.

Ладонью я пробираюсь под воротник рубашки. Его шея теплая, пальцы скользят ниже, очерчивая линию ключицы.

Руки Алека тоже не остаются в стороне: большие пальцы скользят вниз, оказываясь в нескольких сантиметрах над тазом, мягко нажимая. Я встаю на цыпочки и больше не хочу покидать круг из его рук.

Его губы перемещаются к щеке, шее, касаются чувствительной кожи. Он не брился, и легкое жжение щетины заставляет вздрогнуть.

— Мне нужно в душ, — бормочу я.

Он наклоняет голову, и я, почувствовав щекочущие кожу волосы, пропускаю пальцы свободной руки сквозь пряди.

Алек целует мою ключицу.

— Нет, — хрипло возражает он. — He нужно.

Я никогда еще не чувствовала такого жара. Он разливается между бедер, учащает пульс, сбивает дыхание. Хочу больше поцелуев. Хочу ощутить его кожу, сорвать рубашку, прижать к дивану всем весом.

Алек запрокидывает мою голову и медленно, плавно возвращается к губам. Прижатая к нему, я чувствую прижимающуюся к животу твердую эрекцию.

Он возбужден.

Веки сами собой смыкаются, я притягиваю его обратно. Алек стонет, руки скользят ниже, очерчивая изгиб моей попы, прежде чем крепко обхватить ее.

Он что, собирается поднять меня?

Я сцепляю руки у него на шее, выгибаясь навстречу.

Внезапно в наш окутанный желанием мир врывается чей-то насвистывающий мотив. Алек мгновенно отпускает меня, отстраняется на шаг.

Он дышит так тяжело, что грудь заметно вздымается, а глаза почти черны.

— Черт, — бормочет он.

Секунду спустя отступает, длинными шагами направляясь к кабинету.

Через несколько секунд в гостиную входит Катя. В руках объемный пакет с продуктами, в другой маленький кулек из пекарни. Она насвистывает что-то себе под нос, а глаза сияют.

Заметив меня, вздрагивает.

— Изабель! Не знала, что ты дома. О, тренируешься?

Я провожу рукой по губам.

— Да.

— Ну, не буду мешать, — улыбается она. — Пойду съем перед работой пирожное на террасе.

Я смотрю, как она уходит, и пытаюсь понять, что, черт возьми, только что произошло.

16. Алек

Субботним утром я просыпаюсь в почти полной темноте спальни. Взгляд на часы подсказывает неутешительный результат. Еще нет и половины седьмого. После многих лет одного и того же распорядка мой организм отказывается воспринимать выходные как нечто отличное от будней.

Сейчас он также отказывается позволить мне снова заснуть. Под одеялом я возбужден. До боли. Даже трение резинки боксеров заставляет скрипеть зубами.

Последние несколько лет либидо находилось в состоянии легкого кипения и являлось потребностью, которую я легко удовлетворял самостоятельно пару раз в неделю, прежде чем двинуться дальше. Нечто вроде еды, сна или душа. Тем, о чем почти не задумывался.

Но сейчас стало жгучим желанием, выжигающим вены. Оно не кипит. И не находится под контролем.

Не поддается игнорированию.

Я смотрю в потолок, пытаясь не замечать болезненную эрекцию, прижавшуюся к животу. Раздражает, когда тело тебя предает.

До появления в жизни Изабель я бы просто решил проблему обычным способом: закрылся в ванной, довел дело до конца под душем, и через десять минут продолжил день. Но теперь все иначе, и я знаю, что стоит лишь обхватить себя, как перед глазами вспыхнет ее образ.

Мне не положено так о ней думать, и причин больше, чем смогу перечислить.

Хотя, пожалуй, стоило бы это сделать. Поможет и мне самому, и состоянию. Кто-то считает овец, а я — причины, по которым считаюсь аморальным мудаком...

Ее так легко представить. Изящный изгиб шеи, теплая улыбка и сильное тело, ее инструмент и дом, о котором так заботливо печется. На днях она была почти обнаженной. Длинные, крепкие ноги, плоский живот и мускулистые руки. Изабель похожа на линию первой буквы своего имени, с легкими изгибами в талии и бедрах.

Кожа была теплой от тренировки, мягкой, и мне хотелось сорвать этот жалкий лоскуток ткани.

Член пульсирует, и я ругаюсь, опуская руку под одеяло. Горячий и твердый в ладони, и от сжатия по спине пробегает дрожь.

Целовать ее было чертовски сладко. Как есть роскошный десерт, от которого не хочется отрываться. Она отвечала так прекрасно. Оба раза притягивала меня ближе, опиралась. Я и не знал, что этого не хватало. Быть чьей-то опорой. Чувствовать, как женщина держится за меня.

Вина танцует в такт желанию. Я не хотел никого так сильно с тех пор, как... Не могу закончить мысль. Не могу думать о ней. Не когда Изабель сводит с ума, иначе стыд попросту меня прикончит.

Но потребность, пульсирующая в крови, помогает отодвинуть вину. Засунуть в ящик, который позже о себе напомнит. Я сжимаю член и позволяю фантазиям хлынуть, будто и не пытался от них отгородиться.

Изабель с распущенными волосами и расстегнутым топом, обнажающим край белого бюстгальтера. Она смотрит на меня с той самой застенчивой теплотой, медленно расстегивает молнию и роняет топ на пол.

Черт, выглядит восхитительно. Грудь маленькая, идеальной формы, и пусть я не должен был замечать, но заметил. Сжимаю основание члена, чтобы не кончить слишком быстро.

— Алек, — выдыхает она в фантазии, прижимаясь ко мне голым телом и обвивая руками шею.

Фантазия меняется, подстраиваясь под учащенные движения руки. Желание пробегает по позвоночнику, пульсирует в бедрах от картинки в голове. Изабель подо мной. Темные глаза затуманены от удовольствия, волосы рассыпаны по подушке. Ноги раздвинуты, приглашая войти, будто она действительно меня хочет. Я сильнее сжимаю член, мечтая, чтобы это была она, ее тепло вместо правой руки, ее стоны, раздающиеся мне в ухо.

Изабель была бы настоящей, без притворства, показывающей только искреннюю реакцию, и я хотел бы вызвать каждую из них. Глядя на меня, гибкая и до боли красивая, шепчет мое имя. Ноги впиваются в мою талию, тепло обволакивает, и это так чертовски приятно. Яйца сжимаются, пятки впиваются в матрас, и я кончаю.

В нее. Но в реальности в руку и на живот, и в тишине, что наступает после, я слышу только стук собственного сердца. Фантазия растворяется вместе с последними проблесками удовольствия.

А вина вырывается из того самого ящика. Не стоило этого делать. Не стоило так думать. Это лишь сделает влечение к ней еще невыносимее... а я годами так не фантазировал о женщине. Не