Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл

— Да, — резко отвечает он. — Именно так.

— Хорошо. Я возьму такси.

Алек не вздыхает с облегчением. Вообще не дышит. Просто бросает сердитый, жгучий взгляд на мои губы, и я знаю, что он чувствует.

Я быстро ухожу, захлопывая входную дверь с глухим щелчком.

Дорога на метро занимает много времени. Погода, когда я выхожу на другой стороне, тоже не радует: над головой сгущаются темные тучи, и я рада, что захватила зонт. Одно из многочисленных маминых правил, против которого бунтовала в детстве. Теперь я никогда не выхожу из дома без зонта.

Забавно, как мы становимся похожими на родителей, даже когда изо всех сил стараемся этого избежать.

Елены нигде не видно, когда я прихожу в наполовину заполненный комедийный клуб. Над входом виднеется неоновая вывеска с изображением бокала мартини, а на стойке рекламируют акцию «два коктейля Кровавая Мэри по цене одного» — наверное, самый непопулярный коктейль в мире.

— Думаешь, они заказали слишком много сельдерея11? — спрашивает Себастьян.

Милый младший брат, который не такой уж и младший, уже меня ждет. Его волосы стали достаточно длинными, ниспадая на глаза, и я отбрасываю прядь, пока он смеется.

— Возможно, — соглашаюсь я. — Я за экономию, но на эту акцию мы не поведемся.

Он занял столик поближе к сцене. Я беру по пиву, пробираясь мимо шумной компании студентов, подначивающих друга выйти на сцену во время открытого микрофона.

— Где Елена? — спрашиваю я.

Себастьян кивает в сторону туалетов.

— Готовится.

— Волнуется?

— Очень, — он проводит рукой по волосам. На пальцах появилось новое серебряное кольцо. — Но она всех порвет.

Я киваю и оглядываю зал. За те пятнадцать минут, что здесь нахожусь, народу заметно прибавилось.

— Похоже, сегодня аншлаг.

— Да, но не говори ей об этом, — ухмыляется Себ. — Так богатый засранец-босс все-таки дал тебе выходной?

— Что? Он не засранец. И у меня полно свободных вечеров.

Себ закатывает глаза.

— Твои сообщения говорят об обратном. Кажется, он тебя здорово загружает. Насколько ужасны дети? Признавайся, — он явно получает удовольствие. — Они избалованы?

Я открываю рот, чтобы ответить, но он продолжает:

— По шкале от одного до десяти, где один — Оливер Твист, а десять — истерика, что утреннего лобстера переварили.

Я смеюсь.

— Никаких лобстеров. Да, работы много, но дети не особо избалованы. Просто мой босс много работает.

— Ладно, ладно. Значит, он простой парень из народа. Один из нас, только с личным водителем и пентхаусом, — Себ поднимает пивную кружку, выставив мизинец. — Может, еще и за налоги, как все эти богатеи, которые просто защищаются от лозунгов «съесть богатых12»?

Я качаю головой.

— Ты снова пишешь материал для Елены?

— Конечно нет. Но я ведь тоже мог бы выступать, да?

— Был бы великолепен, — говорю я.

Появляется сестра, и разговор о Алеке, к счастью, заканчивается. Я понимаю шутку брата. Мы из совершенно другого мира, чем Коннованы. Один город. Разные вселенные. Пару лет назад я бы шутила так же.

Елена плюхается на свободный стул. Каре слегка взъерошено, но выглядит круто. В носу у нее септум, а на теле футболка с принтом старой поп-группы. Надеюсь, это какая-то шутка, но с Еленой не угадаешь.

— Как я рада тебя видеть, — искренне говорит она, хватает недопитое пиво Себа и осушает бокал под его возмущенным взглядом.

— Елена, — ноет он, будто ощущая смертельную обиду.

— Мне нужнее, — она откидывается на спинку стула. У нее папины глаза — миндалевидные, скорее зеленые, чем карие. — Как ты это делала? Годами каждый вечер?

— Выступала?

— Да, — она вздыхает. — Я знаю свой сет наизусть, но все равно кажется, что сейчас блевану.

Я улыбаюсь.

— Ты все равно выходишь... потому что нет ничего важнее этого. Даже если коленки трясутся.

— Ты психопатка.

— Мы всегда это знали, — криво улыбается Себ. — Единственный человек, чьи родители уговаривали поспать подольше, а она в семь утра уже на тренировке.

— По субботам, — уточняет Элли. — Боже, как же легко тебя ненавидеть.

Я смеюсь. Мне так не хватало этих встреч, их добрых — а иногда не очень — подколов.

— У тебя все получится. А если нет... ты переживешь и это. Иногда можно проигрывать.

— Сама слышишь, как это иронично звучит? — ухмыляется Элли. В такие моменты они с Себом похожи, хотя обычно совершенно разные. — Ты никогда не умела проигрывать.

Я поднимаю бокал.

— Может, научилась усваивать уроки.

— А может, давать советы, которые сама не выполняешь, — но она все же чокается со мной пустым бокалом Себа.

В ее словах нет злобы, ведь кто знает меня лучше, чем эти двое? Они видели пот, кровь и слезы, которые я отдавала балету.

Все те выступления, на которых сидели в зале. Если Елена продолжит идти за мечтой, я обязана буду вечно ходить на ее концерты.

Она выходит после открытого микрофона. Себ придвигается ближе, и мы затаив дыхание наблюдаем, как Елена появляется на сцене.

Младшая сестра выглядит непринужденно круто. Мешковатые карго и обтягивающая футболка дают намек на андрогинный стиль девяностых, который сейчас в моде. Она никогда не следовала правилам. Пошла против всего, что планировали родители. Отец не понимает ее страсти к комедии вместо университета, но Елену это никогда не останавливало.

Рядом со мной Себастьян наклоняется ближе.

— Ставлю десятку на то, что она сорвет овации.

— Двадцать баксов, что снесет весь квартал, — парирую я.

И она действительно срывает овации.

Ее юмор обезоруживающе естественный. Саркастичный, чуть суховатый, но искренний, и этим очаровывает разношерстную публику клуба. Шутит над собой, над свиданиями как квир-девушка в Нью-Йорке, над нормами, которые обожает нарушать. В финале зал взрывается аплодисментами, а с задних рядов раздается одобрительный свист.

— Жаль, мама с папой не видят этого, — шепчу Себу.

Родители поддерживают ее, но в духе «Ты точно уверена?». Несомненно, они считают это просто этапом.

— Елена вряд ли жалеет, — тихо отвечает он, — вспоминая ту шутку про вибраторы.

Я фыркаю.

— Справедливо.

Я задерживаюсь дольше, чем позволила бы себе раньше. Близнецы удивляются, когда я заказываю третье пиво.

— Кто ты, — прищуривается Себастьян, — и что сделала с нашей старшей сестрой?

Мне тепло и радостно. Я так скучала по ним, по встречам, пусть и уже взрослыми. Когда они успели стать такими? Молодыми, но уже не подростками.

Я всегда знала, чем жертвую ради мечты. Казалось, цена того стоит. Но, возможно, не осознавала, насколько она высока.

— Она в творческом отпуске, — поднимаю бокал в тосте. — Посмотрим, вернется ли когда-нибудь.

Из клуба мы выходим поздно. Ловлю