Соблазн - Лера Виннер

Снаружи был разбит небольшой сад. Кусты сирени качали ветками на небольшом ветру, а луна над ними взошла очень высоко и красовалась в самом центре доступного мне для обзора клочка неба.

— Конечно же, была. Он появился так неожиданно, буквально ворвался в мою жизнь. Красивый, умный, дерзкий. Настоящий герцог. Сложно было не влюбиться.

Именно из-за этой глупой влюбленности я так слепо верила, что большая часть ходивших о герцоге Керне слухов ложь.

Поэтому же я рвалась прочь из его замка и от него самого так отчаянно.

Горько и унизительно было признавать, что обманулась, что оказалась такой же доверчивой и глупой, как многие другие, и все сложилось не так, как мне мечталось и казалось на первый взгляд.

Признаться в собственной слабости Бруно оказалось удивительно легко. Особенно — не глядя на него.

А он, в свою очередь, снова меня удивил.

— Удо многие любили. И простые девушки, и благородные дамы. Герцогиня Анна, его первая жена, была очень дальней, но родственницей короля. Она была счастлива, снимая с него сапоги, когда он возвращался из поездок.

Он снова не пытался меня утешать, но я слушала его, и стыд постепенно переставал жечь щеки.

— Я слышала об этом. Обе покойные герцогини были высокого происхождения. Тем более лестно для меня было, что он женился именно на мне.

— Ты хочешь знать, почему?

Тон Бруно не изменился, но этот вопрос прилетел мне в спину камнем.

Я развернулась, окинула его, все так же сидящего на диване, долгим взглядом, и медленно подошла ближе.

— Для начала я хочу знать, что, черт побери, произошло в лесу. Вы что, подрались?

Сама идея об этом казалась абсолютно безумной, но Бруно вдруг засмеялся очаровательно и искренне, откинув голову на спинку. Как будто остался очень доволен моим предположением.

— Совсем немного. Удо даже под проклятием остается собой, а значит, случаются моменты, когда привести его в чувство может только пара тумаков. Если тебя хоть немного это утешит, я первым не начинал.

Продолжая смотреть на него, я стиснула пальцами подол, потому что больше всего на свете в эту минуту мне хотелось швырнуть в Бруно первым подвернувшимся под руку предметом.

К его же собственному счастью, это он тоже понимал, потому что перестал наконец смеяться.

— Удо мой младший брат.

Не то чтобы я совсем не ожидала подобного, но колени все равно подогнулись, и я опустилась в кресло, стоящее у стола.

— По отцу или по матери?

Упереться взглядом в отполированное дерево было проще, чем выдержать взгляд, которым Бруно прожигал меня.

— И то, и другое. У нас одни родители. Но они решили сделать так, чтобы обо мне никто не знал.

Посмотреть на него в ответ мне все равно рано или поздно пришлось бы, и я подняла голову, чувствуя, что подогретая нетерпением злость окончательно уступила место растерянности.

— Как это?

Бруно хмыкнул, и как будто отпустил меня. Пробежав глазами по освещенной лишь несколькими свечами большой комнате, принялся разглядывать стакан, который по-прежнему держал в руках.

— Наша мать была из мещан и не соответствовала отцу по положению.

— Так же, как я Удо?

— Да. Старый герцог поклялся скорее отречься от него, чем допустить эту свадьбу. Отца отправили в Столицу, нашли для него службу, обязывающую оставаться там неотлучно. Мать, поняв, что беременна мной, уехала так далеко, как сумела добраться. Когда дед умер, а отец стал волен жениться на ком хочет, встал вопрос, что делать со мной. Мне было два года, и нужно было либо признать меня и всю жизнь затыкать рты тем, кто шепчется о том, что герцог Керн благородно воспитывает непонятно от кого прижитого незаконно рожденного ребенка. Либо найти для меня хорошую кормилицу и няньку, и сделать вид, что меня не было вовсе.

Он говорил об этом так просто, без обиды и злости, лишь со сдержанной иронией, и с каждой новой фразой у меня начинала сильнее кружиться голова.

— Это жестоко.

В попытке вернуть равновесие я поднялась и взяла свой стакан, чтобы сделать пару глотков.

— Это просто герцог Керн. Любой из них, — Бруно пожал плечами так, словно все сказанное им ничего не значило. — Удо, которого ты знала, не был таким уж плохим человеком, Мира. Хотя тебе и сложно будет в это поверить. Просто меня воспитывали нормальные люди, а его — наши родители. Разница в этом.

Я не бралась гадать, что именно помогло ему расслабиться, выпитый коньяк или возможность сказать, наконец, правду, но взгляд его совершенно точно смягчился.

— Поэтому ты поселился в этом лесу. Ты рассказал Удо, и…

Бруно качнул головой, призывая меня остановиться.

— Нет. Он всегда обо мне знал. В детстве мы много времени проводили вместе. До тех пор, пока он не начал взрослеть, и вещей, в которых мы расходились, не стало слишком много. Скажу тебе больше, дорогая Мира, под конец жизни на нашего отца напала несвойственная ему сентиментальность. Он должным образом оформил все бумаги, необходимые для того, чтобы подтвердить мое право на имя и титул. Признаться, я ожидал, что Удо их сожжет, но он уверил меня, что они хранятся в запертом на ключ ящике стола в его кабинете. Я еще не проверял.

Коньяк, показавшийся мне чистым спиртом, обжег горло так сильно, что мне пришлось прижать к нему ладонь.

— Значит, законным герцогом Керном все это время был ты.

— Но мы с Удо распределили обязанности несколько иначе, — он коротко улыбнулся мне, и даже на расстоянии я заметила складки в уголках его глаз, какие появляются после тяжелых переживаний и огромной усталости. — Так было проще для всех. Я мог продолжать жить так, как мне удобно, а он получил то, к чему его готовили с детства.

Их заподозренное мною и так внезапно подтвердившееся родство объясняло все: и решительность, с которой Бруно спорил с моим мужем, и то, как надежно он мог защититься от его колдовства. Даже то, что Удо не прикончил его на месте, застав со мной.

— Поэтому он женился на мне? Я напомнила ему о матери?

Бруно наконец поднялся с дивана. Он направился не к столику, а ко мне, и по мере того, как он приближался, у меня сердце уходило в пятки.

— Последние десять, а то и двенадцать поколений герцоги Керны были первостатейными мерзавцами. Сейчас на свете тоже живет достаточно людей, желающих проклясть этот род.