Отпускай - Ольга Сурмина

ничего не должен. А я из-за твоей благодетели чувствую себя виноватой. — Фастер выдохнула, и покачала головой. — Если хочешь что-то для меня сделать — надень футболку. Я понимаю, ты дома, и все такое, но все равно. Некомфортно как-то.

У мужчины, казалось, начали дергаться нижние веки. Сами собой подрагивать пальцы, он совсем не контролировал чудовищный нервный тик. Губы разъехались в ассиметричном, жутком оскале.

— Неблагодарная дура. — Тихо процедил Штайнер. — Как можно быть такой упертой? Беспомощная неудачница. Еще отказывается, кичится, воротит нос. Чем ты пыталась похвалиться вчера? Тем, что осилила три ступеньки? И как ты смеешь говорить мне «отвяжись», когда я — единственный, кому в этом гребанном мире на тебя не насрать? Ну как? Дна совсем не чувствуешь, да?

— Чувствую. — Эмма сжала кулаки. — Ты его только что пробил. Господи, я думала, хуже уже быть не может. Но нет, может. Ты мерзкий.

Он тяжело выдохнул. Медленно подошел, но она от него не шарахалась. Со злобой заглянул ей в глаза, но тут же высоко вскинул брови. Красные.

— Ты плакала? — Тихо спросил Нейт, и резко взял девушку за лицо. Та отступила на шаг назад, и попыталась потрясти головой, но щеки держали стальные руки. Ресниц касались большие пальцы. Выражение менялось, становилось каким-то странным. — Не говори так со мной. Я просто о тебе заботился. Заботился. Мне на тебя не плевать. — Он продолжал держать.

— Мыло. — Сдавленно сказала Фастер. — Мыло попало в глаза.

— Да, конечно. — Штайнер мрачно усмехнулся. Разжал хватку, но тут же потянулся вперед, схватил слабое тело, и прижал к себе. Она вытаращилась, и тут же ощутила, как её словно ударило током от страха и шока. Что он делает? Утешает?..

Горячее голое тело, от него становилось жарко. Тесно. Девушка чувствовала, как мужчина тяжело дышал ей на ухо, и пытался легко погладить по голове.

— Нейт, т-ты в своем уме? — Спросила Эмма, но голос дрожал.

— Тебе всегда становилось легче, когда я обнимал тебя. Когда гладил. Прости, что набросился, все хорошо, но признай. Просто признай, что тебе иногда нужна помощь. Помощь, чтобы подняться по лестнице. Чтобы приготовить еду. — Он на секунду замолчал, но затем шепотом на ухо добавил. — Ешь, что я готовлю тебе. Или мне придется привязать тебя к стулу, и кормить насильно. Ты же не хочешь этого? — Штайнер, словно, говорил это в шутку, но его глаза не смеялись. Неестественно широкие зрачки в лиловой радужной оболочке метались по чуть покрасневшему от недосыпа белку.

— Нейтан, пусти. — Фастер сжала зубы. — Я не хочу обниматься.

Он прищурился, и все же нехотя отпустил.

— Я вспылил с утра. — Притворно-спокойно сказал мужчина. — Недосып. Прости. Могу я что-нибудь сделать, чтобы тебе стало легче? В целом. Можешь попросить что угодно, я прислушаюсь. Чего бы тебе хотелось? — Взгляд становился странным, словно молодой человек на что-то намекал.

— Не корми меня насильно. — Эмма нервно улыбнулась, хотя уголки губ дрожали. — И не делай так, мне становится не по себе.

— Если ты не будешь есть, у меня не будет выбора. — Он вновь, будто, шутил.

— Я умею есть сама. И делаю это, когда ты на меня не смотришь. — Фастер вновь сжала кулаки. — И помощь… в какой-то момент мне больше не будет нужна. Нейтан. — Меж бровей пролегла морщинка. — Однажды я справлюсь сама. Без твоей помощи. Справлюсь… без тебя. — Сжимались зубы.

— Ну попробуй. — Его выражение менялось. Искажалось. Девушка впервые видела у Штайнера столь холодный, высокомерный взгляд и столь фальшивую, слащавую улыбку. Словно он бросал, или принимал от кого-то вызов. Пальцы вновь начинали дергаться сами по себе.

Эмма ничего не ответила. Попятилась, отошла, и стала застегивать на ногах любимые туфли. Пора в зал. Хорошо, что есть зал. Есть, куда бежать от нового Нейта. Тяжелого, нестабильного и навязчивого, помешанного на больной заботе.

Бежать от человека, который не был ей знаком. Человека, походившего на одержимого зомби. От мягкости, нежности… не осталось следа. В его зрачках сейчас жил только мертвый холод и мрак. В эту секунду Фастер даже казалось, что Штайнер не любил Белиту. Что не любил никого, кроме себя. И никого, кроме себя не считал хорошим человеком.

Он на самом деле был вот таким?

Мужчина так и стоял, разглядывал её, пока Эмма обувалась. Она нервно сглотнула и обернулась, затем вздрогнула. Стоял и смотрел, а глаза блестели. Девушка слегка подняла брови, внутри тут же все упало. Что происходит?

— Нейт? — Одними губами спросила Фастер. — Нейт, что с тобой?

— Все превосходно. Возвращайся к ужину. — Он сомкнул веки, и пошел куда-то в сторону гостиной.

Она проводила его испуганным, тяжелым взглядом. Так сильно расстроился? Но почему? Эмма чувствовала, как все внутри прорезало и точило. По спине ползли мурашки, сердце ускоряло темп ударов от непонимания и страха. Мерзли пальцы. Может, ему плохо? Может, у него что-то болит?

Фастер сглотнула ком. Медленно развернулась, и пошла прочь из дома. В пасмурный город, где не так давно лил теплый летний дождь.

На лестнице, в тени второго этажа стоял невысокий женский силуэт, который с исступлением смотрел на то место, где только что были люди. Подбородок дрожал.

Штайнер медленно вошел в пустую гостиную. Белый свет, который бликами мерцал на мокрых глазах. Все внутри завязывалось в прочный узел, и с каждой секундой затягивалось все сильнее. Наверное, он заслужил. Наверное, стоило ожидать это услышать.

Специально встал практически в пять утра. С тяжелой грустью, и больной надеждой готовил. С надеждой, что она просто кивнет на предложение о завтраке. Сядет, примется неловко жевать, а он сядет с ней рядом. На самом деле старался. Чтобы очень понравилось. Чтобы, на следующее утро, она снова кивнула. Старательно нарезал кубики, готовил маринад, и нервно поглядывал на часы. Должно было получиться вкусно. Хотел сделать фигурки из кусочков баклажана, но не успел. Хотел как-нибудь сделать приятно, чтобы потом погладить по голове и кивнуть ей. Зачем-то.

Дать понять, что ничего страшного. Что она может перед ним падать. Может уставать, выглядеть неловко или нелепо. А он при этом… все поймет. И будет рядом, как и всегда. Что-то в их жизнях меняется, но он все равно будет рядом. Даже если однажды она станет лежачей больной. Рядом.

«Однажды я справлюсь без тебя» — звенело в ушах. Пока он старается, смотрит в поваренную книгу и готовит для нее еду. День ото дня, еду, которую она даже не пробует.

Ну и зачем это все?

Снова это чувство. Сердце глухо стучало в груди и необъяснимая, тупая боль сменялась каким-то тяжелым,