Отпускай - Ольга Сурмина

Шаг.

В бедрах ощущалось тянущее напряжение. Колени чуть дрожали, но девушка сжимала зубы, и не обращала на это никакого внимания. Он смотрит. Пусть смотрит. Почему-то сердце сжималось от тяжелой, больной радости. Самодовольства. Она сможет без него. Ступень, еще одна… их становилось все меньше. Один лестничный пролет заканчивался, и сердце стучало все сильнее.

Эмма не хотела оборачиваться. Знала, что смотрит. Прищуривается. Наблюдает, шаг за шагом. Не хотелось отдыхать, не хотелось показывать ему слабость. Справится без его помощи.

Он ей не нужен.

Ноги бил мелкий тремор, но Фастер продолжала их переставлять. Эта лестница не такая уж и большая, не такая, какой она её помнила. На лбу выступал прозрачный пот, дыхание учащалось.

В следующую секунду девушка зашаталась. Мышцы сводила судорога, и она, что было сил, вцепилась в поручень. Колени подкашивались, глаза рефлекторно расширились. Эмма чувствовала, что падает назад. Все вокруг застелил внезапный страх.

По телу поползли холодные мурашки, когда она с размаху ударилась спиной о мужчину, который стоял одной ступенью ниже. Губы задрожали, а в горле рос ком. Фастер с ужасом подняла голову, и увидела два тех самых, лиловых глаза в кромешной тьме. Тяжелый, странный взгляд. Ресницы намокали от отчаяния.

Он ей не нужен.

А теперь реальность.

Чужие, стальные руки скользнули по талии, схватили подмышками, и приподняли. Ком в горле рос, Эмма безучастно уставилась в пол. Не могла проморгаться. Стыд. Шок. Он держал её, и продолжил подниматься, не сказав ни слова. Поднимал над ступенями, словно куклу, когда собственные ноги практически не шевелились.

Опускались руки.

Она не видела во тьме тяжелую, больную улыбку. Которая, временами, искажалась в ухмылку. Не видела пристальный, насмешливый взгляд. Взгляд, полный нездорового удовлетворения.

Дверь.

Глядя на дверь своей комнаты, Эмма молча её открыла. Доволок. Довел. Сглотнула нервный ком, медленно вошла внутрь, и закрыла её за собой. Послышался щелчок замка.

Широко раскрыв глаза, Нейтан смотрел на эту дверь. Ухмылка так и не сходила с лица, иногда вздрагивал уголок рта. Вздрагивали сами по себе пальцы. Он тяжело дышал, иногда едко прищуривался. Пыталась быть сильной. Пыталась морально его оттолкнуть. Искренне. Тяжело. Пыталась показать, что справится сама. От понимания происходящего ухмылка становилась шире, и стала походить на сумасбродный оскал. В штанах становилось болезненно тесно. По телу гулял холод удовлетворения. Почему-то было хорошо. Так хорошо, что сбивался сердечный ритм.

Он медленно моргнул, и пошел прочь от двери. На лестнице послышалась возня, Белита, сдвинув брови, поднималась наверх. Как-то подозрительно поджимала губы, но увидев силуэт мужчины в коридоре, выдохнула. Штайнер медленно перевел на нее тяжелый взгляд, и жутко улыбнулся.

За окном завывал ветер. Капли ударялись об оконные стекла, шуршали мокрые листья и травы. Клонились к земле.

Эмма отчужденно смотрела на пол. Слезы капали вниз, и впитывались в ковер. Она рухнула колени, и оперлась рукой о светлый паркет. Губы сохли. Глаза казались мертвыми. Другой рукой девушка принялась гладить себя по плечу, и тут же нервно сглотнула.

Вспомнились мягкие, но давящие прикосновения врача. Сегодня она не смогла. Что бы он ей сказал, если бы увидел это? Похвалил бы, улыбнулся? Фастер обреченно выдохнула, но сжала челюсти. Должно быть, сдвинул бы брови. Прищурился бы. Сказал бы: «недостаточно». Сказал бы: «еще рано».

«Вы слишком торопитесь. Вы сможете, просто не сейчас. Вы сможете. Я вас верю».

Она стала вытирать слезы. Подняла уверенные глаза на темное окно, на качающиеся от сквозняка зеленые шторы. Сможет. Даже если еще тысячу раз придется так облажаться. Сможет, даже если её застыдит весь мир. И однажды сотрет с лица Штайнера этот тяжелый, покровительственный взгляд.

Эмма отвела неловкий взгляд. Когда вспомнила больницу, в голову ползли воспоминания о странном осмотре. О прикосновениях в латексных перчатках, поглаживаниях. О темно-зеленой радужной оболочке. Слезы высыхали.

Нейт — не единственный мужчина на земле. Нейт — её брат.

Который будет её уважать.

Даже если не сейчас.

Глаза рефлекторно раскрылись, а зубы сжались сильнее, когда за стеной послышался стон. Растерянное лицо исказила исступленная злоба. Губы искривляла странная, обреченная улыбка. Они чуть-чуть дрожали.

«Я желаю тебе счастья, брат мой».

Звуки капель за окном усиливались. Начинался ливень, и падение воды с небес приобретало хаотичный, жуткий ритм. Дождей давно не было в этих краях. Должно быть, земля иссохла, настолько, что цветы на ней вяли.

Настолько, что расти могли только кактусы.

Он безучастным взглядом таращился на постель. Иногда в этом взгляде проскальзывало раздражение, иногда высокомерие. Белита с подозрением смотрела в лицо любовнику, но ничего не рискнула сказать, хотя хотелось. Хотелось сказать, что она не участник БДСМ-клуба, чтобы сношаться с такой жестокостью. Хотелось обиженно намекнуть, что хорошо бы быть помягче. Погладить перед сексом, поцеловать. Поласкать. И, в идеале, сказать несколько комплиментов. Однако, глядя на выражение Штайнера Кин неловко отодвигалась. Язык словно прирос к зубам. Однако, мужчина не замечал, что она отодвигалась. Медленно встал, и начал надевать штаны.

Бел проводила его подозрительным, удивленным взглядом. Внутри ложился тяжелый, мерзкий осадок. Он явно не станет извиняться за то, что было. Не спишет все на стресс. Казалось, Штайнер считал, что все обычно. Что все, что происходит — норма. Так, как и должно быть.

Мужчина медленно вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь. Скользнул взглядом по темноту коридору, затем медленно направился вниз.

Разрядка хоть и была, но её словно не было. Снова все внутри поглощала тьма, снова накатывала беспричинная жестокость, которую Нейт давил силой воли. Стиснув зубы, прикрывал глаза. Все давил силой воли, всегда, но в последнее время делать это становилось все сложнее и сложнее. Молодой человек чувствовал вину за эту злобу, но только днем. К ночи этой вины становилось все меньше, а к полуночи она вовсе исчезала. Вместе с остатками эмпатии, вместе с человечностью. Оставалась только сухая, рваная вежливость, но в своем состоянии Штайнер был рад даже ей.

Он рывком вошел на кухню, резкими движениями открывал и закрывал верхние ящики, в ночи слышались их хлопки.

Алкоголя не было.

Со злобой пнув ножку стола, Нейт рухнул на стул и уставился в пол.

Хотелось обниматься.

Прозрачный человек

Ночная мгла. Ливень лег на землю, по мокрому асфальту ползли лужи. Она быстро шла, загребая босыми ногами эти лужи, пока ее сбивал шквальный ветер. Холод. В нежную кожу впивались мелкие камни, резали её, оставляя кровавые точки. Волосы прилипали к лицу, дышать становилось тяжело. Грудь болела от напряжения. Эмма с ужасом оборачивалась,