Хочу свести тебя с ума - Анна Белинская

агрессивной и совершенно чуждой. И мне однозначно нет места в этой жизни, где какие-то совершенно глупые проблемы решаются драками, где деньги сводят с ума, а дружба попахивает гнильцой.

Обняв себя руками, я разворачиваюсь с огромным желанием покинуть это поле боя и не видеть этих людей.

Сделав пару быстрых шагов, слышу громкий выкрик Волкова мне в спину:

– Лина! Стой!

Я оборачиваюсь и смотрю на тяжело дышащего Волкова. У него разбита губа и бровь. Я покрываюсь мурашками от этого зрелища, от перенапряжения, в котором находилась последние минуты. От осознания, что и мне чуть не досталось.

– Ты куда? – грозно рычит он.

– К черту! Да хоть куда! Лишь бы убраться отсюда подальше! – в ответ ору я ему.

– Стой на месте. Сейчас вместе поедем.

Плевать. Плевать я хотела на то, что он говорит! Я снова разворачиваюсь и иду, как мне кажется, тем же путем, каким пришли сюда.

– Паш! – слышу за спиной голос Семена. – Без обид же, брат?

– Мхм…– неопределенно отзывается Волков и его шаги уже очень близко.  – Я же попросил – подождать меня! – поравнявшись со мной, чеканит он.

Я резко торможу и возмущенно повышаю голос, который дрожит так же, как мое тело:

– Попросил? Нет, Волков, ты не попросил. Ты приказал! Это разные вещи, – я несильно толкаю его в грудь, а потом снова иду вперед, слыша позади обреченное:

– Твою мать…

Глава 25.

Паулина

В единственно жилой комнате квартиры Волкова с дрожащей яростью сбрасываю с себя одежду. Меня до сих пор потряхивает. Даже обратная дорога, во время которой Паша бесконечно слизывал из-под носа кровь, меня не успокоила.

Сейчас бы под горячий душ. Теплая вода всегда меня расслабляла, а сейчас я не знаю, как привести себя в норму и перестать видеть перед глазами драку.

Я никогда не видела драк. Тем более никогда не находилась в их эпицентре и из-за меня никто не устраивал разборок. Они все там, на недостроенной трассе, будто с ума посходили!

Рывком натягиваю на себя пижамные шорты. Влетаю в футболку и на затылке накручиваю гульку. В раскуроченной ванной все, что могу себе позволить – помыть руки и ополоснуть лицо теплой водой.

Когда захожу в кухню, чтобы сделать себе горячий чай, натыкаюсь на Волкова. Он снова с голым торсом и снова этот торс притягивает мое внимание и будоражит. Даже несмотря на то, что я зла. На него в том числе! Я не хочу этих реакций! Не хочу чувствовать того, что ощущаю рядом с ним – что-то странное и непривычное. Что-то, что сложно объяснить словами, но мне одновременно хочется на него смотреть и не видеть его никогда! Хочу обессиленно рычать и кусаться! Хочется его трогать! И не прикасаться! Никогда! Разве это нормально? Чувствовать такую гамму разносортных эмоций к одному человеку? Чувствовать и знать, что взаимности этим чувствам нет. Он никогда не посмотрит на меня так, как смотрит на свою бывшую или настоящую девушку. На Соню.

– Вот черт… – бормочет себе под нос Паша, когда из его рук выпадает ватный диск, который прижимал к разбитой губе.

Он медленно нагибается за ним, придерживая одной рукой такой же диск на рассеченной брови, но я неожиданно и для себя успеваю поднять с пола ватный диск прежде, чем Паша.

Выбрасываю грязную вату в урну.

На столе перед Волковым стоит бутылек с перекисью водорода, вокруг которого разбросаны окровавленные тампоны.

Павел ловит мой взгляд. На секунду, а потом кружит по моему лицу внимательным задумчивым прищуром. Следит за каждым моим движением, пока беру чистый диск и смачиваю его перекисью.

Я не обязана это делать. Не должна! Но обхватываю подбородок Волкова и приподнимаю его, спрашивая:

– Твоя сестра знает, как оригинально ее младший брат проводит субботние вечера?

Прикладываю вату к разбитой брови.

Здоровая бровь Волкова изгибается в вопросительную дугу.

– Если бы знала, она давно бы уже была здесь, – усмехнувшись, отвечает он и прикрывает глаза, когда аккуратную промакиваю рану. – Испугалась? – внезапно интересуется, открыв глаза и посмотрев на меня с предельной сосредоточенностью.

– Нет, – отвечаю я и убираю тампон. Смачиваю новый. – Драки – частое явление в моей жизни, – пожав плечами, говорю с нескрываемым упреком и замираю с ватой в руке, глядя на растянутые в улыбке губы Волкова. Страх – меньшее, что сейчас меня беспокоит. У меня болит нога, которую мне отдавили, и, кажется, ноет сердце. Но я ни за что не признаюсь в этом.

– Череп давно нарывался. Он реально перегнул.

– Перегнул насчет Луки или…Сони? – спрашиваю, понизив голос до полушепота. Возможно, я перехожу границу и лезу не в свое дело. Дергаю льва за усы. Но…возможно, я маньячка, и мне хочется услышать и в очередной раз убедиться, насколько дорога ему Соня. Просто раз и навсегда зарубить себе на носу, что Паша никогда не слетит с тормозов из-за меня.

В ответ на мой вопрос Паша меняется в лице. Его улыбка меркнет, на лбу выступает складка, когда говорит:

– Соня тоже…перегнула.

Он про поцелуй Рязанцевой с Кимом?

Я так и стою с ватным диском в руке, замершей в воздухе. Как чокнутая слизываю

с лица Паши эмоции, которые касаются Сони.

– Возможно, таким образом она хотела привлечь к себе внимание. Твое внимание… – говорю вкрадчиво.

– Лина…

– Тебе же не все равно? – вопрос срывается с языка прежде, чем успеваю об этом подумать. – Не все равно, что твоя девушка…бывшая девушка целуется с твоим другом?

– Мы расстались, и Соня вольна делать…

– Да-да! – перебиваю его в сердцах. – Вы расстались, ты говорил, – выпаливаю с плохо скрываемой обидой и грубо толкаю ватный диск на ссадину в уголке губ, отчего Волков тут же шипит, отдернув голову и поморщившись:

– Ссс…ммм… – стонет он.

Я машинально наклоняюсь. На автомате! Собираюсь подуть на рану в тот момент, когда Волков возвращает свое тело в исходное положение,

и мы застываем в каком-то миллиметре друг от друга. Смотрим друг другу в глаза, задержав дыхание. Но я все равно чувствую исходящее от мужского сильного тела тепло и горьковатый фантомный вкус на своих приоткрытых губах. Мне надо отпрянуть, увеличить расстояние между нами, прекратить этот безмолвный, но такой будоражащий контакт, но я не могу. Пашин взгляд медленно перетекает на мои губы, он нервно облизывает свои и снова смотрит мне глаза с каким-то совершенно пьяным выражением на лице.

– Знаешь, наверное, это даже к лучшему. То, что я видел – Софию с