Освобождение Луки - Виктория Эвелин

случае, если бы их вид был в безопасности от вымирания. Либо соотношение самцов и самок должно было стать более равным, либо супружество должно было внезапно вернуться после столь долгого отсутствия.

Будучи реалистом, он выбрал область исследований, которые, скорее всего, приведут к спасению его вида. Он решил, что наука, стоящая за продолжением рода, бесплодием и спариванием животных, будет его областью знаний.

Многие из его коллег посвятили свое время и усилия исследованию супружества, а не фертильности, чувствуя, что в этом и есть решение их проблем. Лука, однако, всегда был из тех, кто думает о будущем. Не имея достаточных доказательств обратного, он пришел к выводу, что их вид, должно быть, эволюционировал после спаривания. Спаривание следует рассматривать как нечто неизменное в прошлом, чтобы не запутывать современную прогрессивную науку.

И все же, вот она. Его пара, Элис.

Вопреки всем доводам разума, вселенная отдала ее ему, и что он сделал? Основываясь на пересказе Иззо, он схватил ее, увез и изнасиловал. Его шея горела от стыда при одной мысли об этом.

Он прокрался вперед сквозь кусты, чтобы лучше видеть. Несколько дней назад, когда он больше не мог выносить ноющее влечение, которое присутствовало в нем с тех пор, как он проснулся, и пока его братья были заняты своими делами, он позволил своему брачному инстинкту направить его в эти леса, как можно ближе к ней, не пересекая Жемчужное озеро.

Он не мог отвести взгляд, когда впервые увидел ее, смеющуюся с другими женщинами в их общем доме, беспокоясь, что, если он отведет от нее взгляд хотя бы на секунду, она исчезнет. Дом, в котором она жила сначала, был далеко от берега, и он мог видеть только внутренний дворик и часть кухни, но вчера, словно притянутая к нему неведомой силой, она переехала в дом, который стоял ближе всего к тому месту, где он сидел каждый день. Были ли это узы или глупая удача, которые заставили ее выбрать этот дом?

Он испытывал извращенное удовольствие, наблюдая за ней такой. Всякий раз, когда его охватывало чувство удовлетворения от того, что он рядом с ней, за ним немедленно следовало чувство вины. Противоположные чувства не были чем-то новым для Луки. Из историй, которые рассказывали ему братья, он знал, что они чувствовали то же самое.

Его мать, чистокровная траксианка, опозорила свой клан и семью, обратившись за помощью к клеканийцам и выйдя замуж за мужчину Линьяса. Часто Лука и его братья чувствовали, что их более первобытные траксианские стороны борются за признание. В то время как их лигнас наполовину управлял их мышлением и социальными навыками, их траксианская половина горела в них, как маленькие костры, ждущие топлива.

Его сестра Асивва, казалось, не была затронута своей траксианской кровью, но он и его братья всю свою жизнь боролись за то, чтобы сдерживать и подавлять эту сторону себя. Эта сторона требовала крови всякий раз, когда возникал простой спор, или хотели трахнуться, когда они должны были заниматься любовью. Жестокость и собственничество, которые были биологической чертой его народа, всегда доставляли его семье одни неприятности в цивилизованном городе Треманта.

Теперь клеканианская часть его убеждала его уйти. Он знал, что наблюдать за ней, пока она ничего не подозревала, было неправильно, но траксианская часть его шептала заверения, что преследовать свою пару допустимо, потому что она принадлежит ему. Как еще он мог обеспечить ее безопасность?

Даже сейчас желание не просто нырнуть в кишащие биломом воды, а проплыть сквозь их болезненные укусы, чтобы добраться до нее, было борьбой.

Лука присел на корточки, разрывая мягкий мох, покрывавший землю. Он пытался узнать о ней как можно больше с тех пор, как проснулся, но от его братьев не было никакого толку. Поскольку Иззо был единственным, с кем она разговаривала, Лука заставлял его множество раз рассказывать о своем общении с ней.

Наблюдение за ней сказало ему больше, чем любое другое его исследование. Он видел, что она была доброй и заботливой по отношению к женщинам, с которыми жила. Те, кого она спасла той ночью. Его переполняла гордость. Его пара была храброй. Она спасла их всех той ночью.

Сострадание было еще одной добродетелью, которую он наблюдал из своего темного укрытия. Несколько раз он видел, как она утешала темноволосую женщину с нежностью, которую большинство клеканианцев скрывали.

И она была умна, часто подходя к неизвестному с научным любопытством, которое вызывало у него собственное. Насколько он знал, никто не показывал им, как использовать эту технологию в их доме. Хотя его раздражала мысль о том, каким неэффективным способом они внедряли новых людей в свой мир, он поражался тому, как легко она могла разобраться в вещах, которые, как он предполагал, должны были быть совершенно новыми для нее.

Например, было приятно наблюдать, как она открывает для себя пищевой синтезатор. Она осмотрела маленькую машину глазами и руками, прежде чем, наконец, протестировать несколько элементов управления. Она, должно быть, пыталась и терпела неудачу пятьдесят раз, прежде чем, наконец, разобралась, как пользоваться машиной. Но она никогда не сдавалась, и от улыбки, озарившей ее лицо, когда она успешно приготовила свое первое блюдо, у него перехватило дыхание. Он бы убил за то, чтобы она улыбнулась ему вот так.

Каждый день он ломал голову, пытаясь вспомнить время, проведенное ими вместе, но очень немногое из того, что он вспоминал, имело для него смысл. Она была самой яркой в его снах, но он не мог принять это как реальные воспоминания. Они были слишком хороши, чтобы быть правдой.

Тот, что был у него прошлой ночью, заставил его со стоном проснуться, взять свой член в руку и обрести освобождение всего несколькими быстрыми движениями. Во сне она проводила руками по его рукам и груди, массируя его, прежде чем, наконец, прижаться к нему всем телом в объятиях и прошептать ему на ухо неузнаваемые слова.

Он знал, что этот сон, должно быть, был фантазией, потому что ни одна женщина в такой ситуации никогда бы не прикоснулась к обезумевшему, возбужденному мужчине так нежно.

Он наблюдал, как она включила свои ручные часы и прищурилась на цифры. Было странно, что человеку, которому не нужны часы, их имплантировали. Серьезность, с которой она смотрела на часы, ясно давала понять, что это было важно для нее.

От разочарования его плечи ссутулились. По ее хорошеньким надутым губкам и нахмуренным бровям было очевидно, что она не умеет смотреть на часы. Ему нужно будет исправить