Замок, жених и другие проблемы попаданки - Сусанна Ткаченко

Верховный посмотрел на меня прямо и остро. Его пристальный взгляд как будто вывернул меня наизнанку. Но он слишком демонстративно, даже театрально, задумался, сложив пальцы домиком перед лицом, и я поняла: приплыли. Сейчас начнёт вербовать меня в проповедники!

Глава 17

Янис

Отправив Катарину в Семь камней, я решил навестить старого друга. Каменные своды родового замка Полозов встретили меня глухим эхом, отражавшимся от моих шагов, когда я шел по мраморным плитам. Нужно было обсудить с Эмилем деликатный вопрос о его невесте и её необычном зверинце.

— Если честно, грызобары меня не смущают, — признался Эмиль, развалившись в кожаном кресле перед камином, когда я изложил ему цель визита. — Больше меня расстраивает увлечение Валенсии движением ровенисток. Я хотел выждать пару дней, дать ей остыть и подумать о том, что она теряет, а потом явиться и предложить компромисс. — Он изобразил руками две чаши весов. — Я позволяю ей подбирать любых условно-зловредных монстров и сделать из моего замка монстрятник, а взамен она навсегда отказывается от своей активности в этом движении. Пусть сделает выбор.

У герцога Эмиля Полоза действительно есть обширные земли и множество подданных. Для него содержание питомника и его охрана — не проблема. Однако я прекрасно понимал, что грызобары сейчас жизненно необходимы Катарине и хранителю Семи камней. Во-первых, Валенсия исправно будет платить за содержание, а во-вторых, что гораздо важнее, грызобары питают Цюлуна эмоциями.

— Не мог бы ты не спешить? Потерпи до Совета магов, — неожиданно даже для себя попросил я друга, глядя, как пламя в камине лижет дубовые поленья.

Эмиль нахмурился, его брови буквально срослись на переносице.

— Это очень долго. Я не смогу находиться в разлуке с Валенсией почти месяц.

Пришлось раскрывать карты и вкратце рассказывать о бедственном положении синариты Катарины. Эмиль слушал, постукивая пальцами по ручке кресла.

— ...после Совета она сможет встать на ноги. Я уверен, что у неё всё получится. Тогда Валенсии и её грызобарам можно будет съезжать, — закончил я.

Эмиль вдруг расплылся в такой ехидной улыбке, будто я только что признался, что уронил мыло в солдатской душевой.

— Она тебе понравилась, да? — с явным удовольствием спросил он, приподнимая бокал. — Неужели каменное сердце генерала дрогнуло?

И тут я с удивлением осознал, что вынужден согласиться с этим утверждением. Да, Катарина мне нравилась. Таких женщин я раньше не встречал, и загадка этой блудной души по имени Катя не давала мне покоя.

— А ты бы бросил сироту в беде? — пробурчал я, отворачиваясь к камину. — Не можешь месяц — потерпи хотя бы неделю. А я обещаю за это время промыть Валенсии мозги, чтобы она точно встретила тебя с распростёртыми объятиями.

— Ладно, — нехотя согласился друг после долгой паузы. — Но будешь должен.

От Эмиля я вернулся в гарнизон, где меня ждал сюрприз. В моём кабинете уже сидел Актор, и его каменное лицо выражало такое хитрющее удовольствие, что сомнений не оставалось — этот интриган опять затеял какую-то многоходовку.

— Янис, мальчик мой, — начал он, потирая руки с лёгким скрипом камня о камень, — скажи, ты же читал книгу про блудные души?

У меня абсолютно не было желания играть в его игры.

— Нет, не читал, — соврал я, намеренно отводя взгляд к окну, где за стеклами уже мерцали огни ночного гарнизона.

Актор издал странный звук, напомнивший скрип камней во время землетрясения — подобие смеха. Глаза-самоцветы вспыхнули теплым янтарным светом.

— А зря. Я тебе не рассказывал, что один из моих прошлых хозяев был блудной душой? — Каменные пальцы хранителя вычертили в воздухе замысловатую спираль. — До сих пор по нему скучаю. Он мне рассказывал про звёзды. В его мире его сожгли на костре за то, что он заявил храмовникам о бесконечности Вселенной и множестве миров. — Голос Актора стал тихим, пронизанным ностальгией. — Рассказывал всем, что они живут на одной из множества планет, которая крутится вокруг горячей звезды.

Я хмыкнул:

— Тёмные люди. Они не знали о межмирье и иллюзиях Жизнелюба?

— В их мире нет магии, там люди не почитают Жизнелюба, — вздохнул Актор, и в его голосе прозвучала неподдельная грусть. — Они межмирье называют космосом, а иллюзии Создателя принимают за чистую монету. Но мой хозяин был очень умным и талантливым... Сочинял красивые стихи...

Я резко оборвал эту исповедь, потому что время позднее, а хранитель мог всерьез начать декламировать произведения своего бывшего хозяина.

— К чему ты клонишь, Актор?

Хранитель склонил голову, и его каменные губы растянулись в подобии улыбки:

— Вот бы тебе жену — блудную душу... — мечтательно протянул он.

Я закатил глаза. И этот туда же! Я такими темпами уже через неделю на Катарине женюсь и сам не замечу, как до этого дойду.

Пожав плечами, я развернулся и направился к порталу, ведущему в Семь камней, оставив довольного собой хранителя в кабинете.

Вечер в замке начался спокойно. Мы с Катариной и Валенсией ужинали в уютной столовой, свет магических светильников мягко играл на серебряной посуде. Мы обсуждали выбор третьей силы, и атмосфера была на удивление непринуждённой… пока в дверях не нарисовался Верховный маг синор Астров.

Его появление словно выморозило комнату. Не к добру подобные визиты, ох не к добру. Ещё и Валенсия его втянула в нашу дискуссию…

— Катарина, вы можете получить силу Знаниялюба и открыть в Семи камнях школу-интернат! — выдал он ценный совет, складывая пальцы в ритуальный почтительный жест во славу Жизнелюба. — Будете преподавать детям науки и нести им слово нашего Создателя.

Я покосился на Катарину и увидел, что она будто окаменела от «радости». Её пальцы вцепились в край скатерти так, что костяшки побелели, а глаза расширились от осознания открывающейся перспективы. Тут я и понял, что надо срочно её спасать.

Глава 18

Преподавать детям?! Это еще хуже, чем катапульты с кораблями чинить! Я никогда не мечтала стать учительницей и даже в детстве не играла в школу. Вместо этого я предпочитала играть в магазин, где вместо денег рассчитывались дубовыми и кленовыми листьями, а роль меда исполнял мелкий речной песок, который мы с дворовыми ребятами тщательно просеивали через старое сито. Своих детей я, конечно,