Жениться по любви - Бок, Хильдур

рук. — Летом над столом, знаете — полетали, покружились, сели на стол, почистились лапками, пробежались, опять полетали, пожужжали: вз-з-з, вз-з-з… Не знают, чем себя занять. Даже сира Аделаида лучше, — прибавила она, — хоть всё время ноет и жалуется. Ну, она просто замученная такая, а улыбаться, когда всё плохо, её не учили, наверное.

Они сидели у Елены в кабинете, Мелисса пыталась нарисовать свою Кору по памяти и заодно делилась впечатлениями от вчерашней поездки, второй и, хвала Девяти, последней. Ну, в ближайшие семь-восемь лет точно. Елена проверяла список покупок к празднику — галочки стояли уже практически в каждой строчке, но именно поэтому следовало смотреть очень внимательно, чтобы не пропустить почему-то ещё не доставленное. Мелисса её отвлекала, но возвращаться в Волчью Пущу планировалось на второй, в самом крайнем случае, на третий день после Солнцеворота: сир Георг переживал, как там его владение. Нет, и старший сын у него был не дурак, и младший брат — человек надёжный, и вообще… И всё равно барону наверняка казалось, что без него там всё развалится. Очень знакомое чувство, до самого приезда домой Елена не могла отделаться от мысли, что отцу будет очень сложно справляться без неё. И это было таким облегчением — убедиться, что вполне себе справляется, он ведь Железный Август, не кто-нибудь. Хотя и проскальзывала в этом облегчении нотка разочарования, потому что считать себя необходимой было слишком привычно.

Словом, Мелисса сидела рядом, рисовала и болтала, и Елена не отправляла её погулять с мальчишками (сир Кристиан таки сбежал на ту самую горку вместе с сыновьями Алекса… и охранником, понятно), а терпеливо слушала про тётушек-мух.

— Когда вы ещё приедете? — спросила вдруг Мелисса.

— В конце зимы, скорее всего. Сюда приехать так, чтобы успеть до распутицы, а потом спокойно дождаться, когда дороги просохнут, и тогда уже возвращаться.

— Вам плохо там, да?

Елена вздохнула: да, милая, ещё как. Но вслух сказала:

— Я очень многое могла бы там улучшить. Теми же деньгами, которые барон получил, я распорядилась бы умнее. Но меня никто не слушает: я же городская неженка, тамошней жизни не знаю, а туда же, лезу что-то улучшать. Хотя городская неженка сберегла им треть налогов… Ладно, — она с усилием тряхнула головой, — забудь, это просто нытьё, как у сиры Аделаиды. Мужчины вечно нас не слушают, потому что уверены, будто им лучше знать, а потом не могут признать, что мы были правы, потому что это же так унизительно — признать неправым себя.

Мелисса покивала с важным видом, хотя вряд ли поняла.

— А сир Ламберт приедет с вами? — спросила она.

«Ох, надеюсь, что нет — мне его и там выше головы хватает. И его, и его семейки».

— Вряд ли. Он, знаешь ли, в замке бывает реже, чем в крепости у реки или в разъездах.

— А Герта правда хотела намазать пол маслом?

— Правда. И я её выпорола, а её матушка на меня обиделась.

— Поэтому её с вами не отпустили?

— Потому что матушка обиделась, или потому что она наказана?

— Глупая она, эта Герта, — снисходительно сказала Мелисса. — Кто же так пакости делает? Вот девочки из приюта говорили…

Девочки из приюта много чего могли рассказать, это Елена из своего детства помнила. Кое-кто из нынешних мануфактурщиков уже не хотел, чтобы их дети, как сами они, работали на собственных станках: и делами им предстоит заниматься совсем другими, и нечего, видите ли, мальчикам-девочкам из приличных семей общаться со всякими… Очевидно, вместе с лютнями и десертными вилками разбогатевшие ремесленники и торговцы набирались от благородных сеньоров и отношения к своим работникам. Помнится, госпожа Браун выговаривала Елене за то, что заставляет свою дочь не просто трепать шерсть, а делать это в компании будущих шлюх и воровок — а куда ещё дорога приютским девчонкам? И выражение лица у госпожи Браун было точь-в-точь как у сиры Аделаиды, узревшей за обеденным столом (чужим обеденным столом, заметьте!) торгашей, чиновников и вообще нелюдей.

— А мне сира Ламберта нужно отцом называть? — мысль в голове Мелиссы опять непредсказуемо вильнула.

— Если не хочешь, то нет. Это же всё было, — Елена дёрнула плечом, — чтобы потом выдать тебя замуж за кого-то поважнее даже главы гильдии. Удачно, — ядовито прибавила она. — Хотя единственный удачный брак, который я знаю лично, у Рутгера Вебера и Сандры Меллер.

— Они как родственники, — покивала дочь, — даже зовут друг друга на ты.

— Да, — кивнула Елена. — Знаешь, я тоже об этом думала — что они в самом деле на ты и просто по имени, не как приличные супруги. — Получилось очень уж ядовито, но звать сира Ламберта просто Бертом у неё никакого желания не было, и она надеялась, что это взаимно.

Она отложила проверенный листок и взяла следующий. Мелисса старательно чиркала карандашом по своему листу бумаги. Елена со своего места видела, главным образом, острые уши с кисточками и тщательно прорисованную длинную шерсть.

— Он настоящий.

— Кто?

— Сир Ламберт, — пояснила Мелисса. — Не мух.

— Да уж, — усмехнулась Елена. — Не мух — это точно. Скорее уж, ос.

— Хищный ос, — хихикнула Мелисса. — Шершень.

— Да, — развеселилась Елена. — Такой здоровенный, и жало есть, и жвалы такие, что паука схватит и утащит.

— Смотря какой паук.

Они враз подняли головы от стола: хищный ос сир Ламберт стоял в дверях со стороны спальни.

— А подслушивать некрасиво, — наставительно проговорила Мелисса.

— Да-да, а попадаться — это совсем уж глупо, — усмехнулся он. — Прошу прощения, что помешал. Хотел попросить вас, чтобы вы помогли мне выбрать подарок для матери.

Елена сумела не поморщиться, хотя очень хотелось. Помогать с подарком для женщины, которая продолжала демонстративно смотреть сквозь неё, не было ни малейшего желания, да и дел перед завтрашним праздником было выше головы.

— А мне с вами можно? — живо спросила Мелисса.

— Можно, — кивнул сир Ламберт, даже не дожидаясь, что скажет Елена.

— Надеюсь, сира Аделаида уже выбрала подарки? — с плохо скрытым раздражением спросила та.

— Давно уже, это я что-то поздно спохватился. Но Дианора просится с нами, ей хочется пройтись по лавочкам напоследок. Они же потом откроются только после праздников, а мы сразу после праздников уедем.